От ворот проползли три небольших грузовика и остановились перед дверью. Регина прищурилась – намечалось что-то явно интересное.
Она развернулась, намереваясь уйти – и тут листья декоративной пальмы заколыхались, и из-за цветочного горшка выбрался крошечный мальчик. Он поднялся с колен, отряхнул свои коричневые брюки и уставился на Регину глазами-блюдцами, потусторонне сияющими на невыразительном бледном личике. Беспорядочные мелкие кудри ореолом окружали его слишком большую для субтильного тела голову. Ему было не больше девяти.
Регина неосторожно дернулась – мальчик отшатнулся и рванул прочь из гостиной, не издав ни единого звука. Регина последовала за ним, уже зная, что в коридоре никого не будет.
В доме умерло достаточно детей, чтобы понимать – гадать, кто именно это был, бесполезно. Оставалось надеяться, что он еще покажется и будет достаточно храбр, чтобы познакомиться.
И вообще, какого черта он просидел за горшком столько времени?
Регина пожала плечами, свернула лист с древом в трубочку, сунула в карман брюк, и пошла вниз.
Стоило выйти на лестницу, и она замерла: весь холл первого этажа был заполнен морозным хвойным ароматом – он добрался до носа Регины и мгновенно окунул ее в зимний лес – и заодно в неконтролируемый восторг. Она припустила по лестнице, спеша через две ступеньки.
Внизу развернулось настоящее чудо: с десяток мужчин в фирменных комбинезонах устанавливали три огромные, в половину лестницы, елки – разумеется, настоящие. На разлапистых ветках подтаивал иней, и они мокро блестели в электрическом свете потолочной люстры.
Шахматная плитка пола была заставлена коробками с красными и золотыми шарами, а часть гирлянд уже размотали, приготовив для украшения.
Регина не ставила елку много лет – и давно позабыла ощущение праздника, которое приходило вместе с этим занятием. Она даже не отмечала – просто шла в клуб, танцуя, напиваясь и обнимаясь с незнакомцами до тех пор, пока не переставала соображать. И тогда ехала домой и отрубалась на добрых двенадцать часов.
Этим временам пришел конец.
Рудольф наблюдал за установкой, прислонившись к арке гостиной. Его лицо было спокойно, даже равнодушно, но Регина уже знала, на что обращать внимание – его глаза были полны мягкого света. Так выглядело его тихое счастье.
Вокруг елок уже в нетерпении прыгала Сесиль, и останавливать ее не было никакого смысла: работники ее не видели и были слишком заняты, чтобы почувствовать беспокойство ее колышущейся энергии. Да и Сесиль было не до них: она прицелилась к коробке золотых шаров, оглянулась, заметив, как Рудольф мягко качает головой в отрицании, и изменила траекторию, принимаясь с попискиванием дергать колючие ветки с той стороны, где это было не видно.
– Мы всегда пышно отмечали рождество и Новый год, – объяснил Рудольф подошедшей Регине. – Даже если были в ссоре, то старались помириться и отложить все обиды. Накрывали большой стол с угощениями, готовили подарки – не только друг для друга, но еще и отвозили в больницу и детский дом. А в полночь запускали салюты – Себастиан всегда этим занимался. Однажды он попал фейерверком в окно…
Он замолчал, глядя, как рабочий принялся закреплять на перилах огромную пышную гирлянду из веток, украшенную красными бантами.
– В год их смерти я ничего не наряжал, да и негде было – особняк был практически в руинах. Я все праздники безбожно пьянствовал, – продолжил он отстраненно. – Потом наряжал для Вероники. В наши первые совместные каникулы я подарил ей кучу подарков – да и в последующие тоже. В этом году я думал, что тоже буду пить – но вот елки, а вот я – и не один.
– Тебе ее не хватает, – заметила Регина. Рудольф кивнул:
– Да. Очень сильно. Но я благодарен за время, которое у нас было, и за то, что у меня есть ты. И остальная часть семьи – пусть и в таком виде.
Он давно не говорил о Веронике и не заходил в ее спальню. Может, смирился, или вспоминать было слишком больно. Регина не бередила его раны – но вот, он сам завел о ней разговор, и в его голосе была только чистая светлая грусть, без сырости.
Рудольф ступил на путь исцеления.
– Я сейчас видела в голубой гостиной маленького мальчика, – сообщила Регина, наблюдая за тем, как бесконечная по длине гирлянда-роса мучительно медленно заворачивается вокруг елки. – Он испугался меня и убежал.