– Так что с тобой происходит? – спросила она наконец, заказав себе стейк и картошку с салатом. Рудольф оторвался от стола, на который пялился, освободив руки от меню. – Ты не хотел говорить в доме. Я готова тебя выслушать.
– Помнишь, как я не ночевал там после смерти Вероники?
Регина кивнула.
– Мне кажется, что моя крыша едет так быстро… Мне не удержать ни единой черепички. Куда бы я ни пошел, в какую бы комнату ни спрятался, я везде их вижу, слышу, чувствую. Серена бранится, Сесиль вымогает игрушки, Себастиан… С ним вообще отдельная история. Не важно. И еще множество неизвестных мне теней. Как ты это выдерживаешь?
Выдерживала ли она?
– Иногда я думаю, что просто привыкла. В конце концов, я вижу их всю жизнь, должен же бы появиться какой-то иммунитет. Но иногда это слишком даже для меня.
Рудольф нервно потеребил краешек салфетки, прежде чем уложить ее на колени. Регина терпеливо ждала.
– Я взрослый мужчина, всякое в жизни видел. Но это… я боюсь спать один, Регина. Каждый вечер выпиваю снотворное, и только потом засыпаю. Я знаю, ты привыкла к своему одиночеству, тебе тяжело впустить кого-то в свою жизнь. Но сейчас я очень прошу: впусти меня. Я даже не хочу там разговаривать, мне кажется, что они слышат вообще все. И видят. Я не могу проводить там с тобой время так, как я бы того хотел.
Рудольф замолчал – иссяк. Будто в нем не осталось ни капли сил; плечи сгорбились, и он опустился совсем низко, практически касаясь лбом стола.
Хотела бы она облегчить это бремя – хотя бы для него.
– Хочешь, мы сегодня заночуем в отеле?
Он поднял на нее покрасневшие глаза.
– Ты тоже устала, так ведь?
Она тяжело вздохнула. Эта ответственность, она сама взвалила ее на себя, и с каждым шагом наклонялась к земле все сильнее. Она не была Атлантом, державшим на плечах целое небо. Она была всего лишь маленькой, хрупкой женщиной с демоверсией дара, который должен был помогать, но вместо этого выматывал каждый божий день.
– Давай поедем в какой-нибудь хороший отель, с бассейном, массажем и сауной. Поплаваем, расслабимся, и поваляемся в постели с бокалом виски и сырной нарезкой. А потом я обниму тебя, как маленькую ложку, и мы выспимся, а с утра сядем и придумаем детальный план и покончим с этим.
Она осеклась и вежливо улыбнулась официантке, что принесла чай –терпкий аромат наполнил воздух между ними, разогнал тоскливый морок. Мята, тимьян, белоголовник – Регина знала, что выбирать. Рудольф задергал носом.
– Думаю, это хорошее предложение, – наконец ответил он, едва заметно загоревшись воодушевлением. – Но маленькой ложечкой будешь ты. А теперь давай поговорим о чем-нибудь другом. Честно говоря, я устал, что вся моя жизнь крутится вокруг мертвецов.
Регина позволила себе сухой смешок. Если отбросить в сторону весь абсурд, весь ужас ситуации, она, наверное, могла бы стать отличной темой для черного юмора.
– Я тут вспомнила, что уже почти месяц не работаю. И вообще, практически живу на твоем иждивении.
– Не скучаешь по преподаванию? – подхватил Рудольф, обирая со стола локти, чтобы было куда поставить тарелку.
Регина задумалась, ковыряясь в своем салате.
– Нет, – наконец медленно сказала она. – Ощущение новизны пропало, мне стало скучно… Да и это осознание уходящей молодости, не слишком приятное. Думаю, я найду себя в чем-то другом. А ты сам? Бизнес на всю жизнь?
– У меня как будто нет выбора – это единственное, в чем я хорош. Знаешь, мне всегда было завидно: брат и сестры – люди искусства, а мне таких творческих талантов не досталось. Я даже на треугольнике не смогу сыграть.
Что-то зашевелилось у нее в голове – что-то, что она как будто забыла – но тут же пропало, уступив место другим мыслям.
– Хочешь попробовать салат? – Регина придвинула к нему поближе свою тарелку. Рудольф с готовностью ткнул вилкой в смесь салата, курицы и соуса, не забыв подколоть:
– Так предлагаешь, будто я не знаю, что это за салат! Ты же всегда его берешь, в любом месте!
– Стабильность – это здорово, – парировала Регина с мягкой улыбкой. – Так, а что твои родители? В чем они были хороши?
Рудольф похрустел сухариком, прежде чем ответить: