Себастиан не видел Веронику после ее смерти. Было совершенно очевидно – Вероника не задержалась в доме – может, на то были причины. Но что, если она была привязана к другому месту?
Регина аккуратно потянула на себя заскрипевшую дверь и вошла, не включая свет. Дошла до окна, и отодвинула шторы, позволяя желтому глазу луны заглянуть в комнату.
Может, она увидит больше. Может, что-то покажет.
Регина не заходила сюда без Рудольфа – до сего дня. Она и сейчас не горела желанием, но возложенный на плечи долг требовал от нее решительных действий, и день за днем откладывать это становилось все опаснее.
В ее спальне не было ни пылинки – в отличие от комнат остальных членов семьи, эту Рудольф не запер, и уборщики могли провести здесь влажную уборку. Впрочем, пару недель назад Регина слышала, как Рудольф жестко распекал кого-то из клининга – кажется, они что-то неудачно передвинули.
Регина погладила корешки книг, лежащих на рабочем столе, перебрала цветные ручки, потянула на себя единственный ящик и поворошила мелочевку, болтающуюся по дну.
Похоже, Вероника не вела дневник, а может, где-то спрятала. Регина бы умерла от стыда, прочти кто-то ее личные записи. Она бы не посмела так поступить с умершей.
Кукольное личико Вероники смотрело на нее с туалетного столика – помимо портрета, там было несколько кремов и не застегивающаяся от количества тюбиков косметичка. Она могла бы вполне сойти за сестру Рудольфа – такие же светлые глаза, еще не тронутые усталостью, и темные волосы.
На истыканной булавками пробковой доске над столом, висели стикеры: нежно-розовые квадратики были испещрены бисерным почерком.
Особо не надеясь на успех, Регина села в крутящееся кресло и принялась читать.
«Купить тетради», – сообщала первая записка. На второй обнаружился список фильмов, которые Вероника хотела посмотреть – и Регина улыбнулась, найдя там «Красотку». Третья была исписана слишком мелко; она аккуратно потянула за головку булавки, и из-под первой записки на стол спланировала вторая, поменьше. На первой не было ничего интересного – а вот на второй Вероника делилась своими мыслями. Регина придвинулась ближе к окну, щурясь.
«Устала, хочу спать, но не могу – чувствую взгляды. Я вижу не все и не всех – они прячутся, не показывают. Кому-то стыдно, я чувствую, но не понимаю причину.
Они ходят за мной. Я не знаю их имен, а они не помнят. Я как будто в склепе – или в братской могиле.
Я не могу думать ни о чем другом. Мне кажется, я тоже скоро умру, но если я скажу об этом кому-то, то мне не поверят».
Рудольф бы поверил, вот только она ему так и не сказала.
Регина бы поверила – но они разминулись.
В этом мире, где каждый второй мечтает узнать, что мистика существует, и бесы действительно ходят среди обычных людей и предлагают продать душу за успех, кто-нибудь бы обязательно ей поверил.
Но Вероника не сказала ни слова – никому, кроме мертвецов. А потом сама стала одной из них.
– Ну же, девочка, помоги мне, – прошептала Регина, прижимая записку к груди. – Расскажи, что ты узнала.
Тишина.
Регина вздохнула, повертела записки в руках и присмотрелась – с обратной стороны была какая-то короткая фраза, зачеркнутая карандашом. Регина порылась в ящике стола, нашла ластик и стерла карандаш.
«Кладбище».
Значит, Вероника хотела туда пойти. Или даже сходила.
А может, она имела в виду совсем не это?
Регина принялась один за другим срывать остальные стикеры – но больше на них ничего не было.
Оставалось проверить свои предположения.
Мертвым было все равно, день на дворе или ночь – они говорили с одинаковой громкостью. Но поехать сейчас – значит избежать ненужных вопросов. С другой стороны, Регина не любила ездить туда даже летним днем – что уж говорить о темноте посреди морозной зимы.
Ладно. Можно отложить поездку до утра. Часов до девяти, когда посветлеет и может, выйдет солнце. Тогда будет не так тревожно.
Регина с облегчением согласилась сама с собой и вышла из спальни, прихватив со столика небольшой кулон – вдруг личная вещь Вероники поможет установить контакт?