Кажется, Рудольф снова бормотал слова благодарности, и отчаянно не хотел разъезжаться. Что ж, Регина вполне его понимала.
Она не была уверена, положила ли в чемодан свою любимую шелковую рубашку, и, уже успев отчаяться, радостно воскликнула, когда наконец заметила ее чудовищно мятый рукав. Нужно было только ее отгладить, но до вечера оставалось еще достаточно времени.
Регина не спеша спустилась вниз на поздний завтрак, просмотрела ежедневную газету – за прошлую ночь в маленьком городке произошло не так уж много интересных новостей – и вернулась в номер, чтобы немного поработать над своим исследованием. Голова была ясная, настроение приподнятым, и ничего не мешало свободно двигаться потоку ее мыслей, складываясь в предложения. Она просто обожала, когда не приходилось ничего из себя давить и все происходило как будто само собой – как сейчас. Полученной вчера информации было достаточно, чтобы составить достаточно основательный «скелет» для работы, который постепенно должен был обрасти «мясом»: Регина любила представлять процесс творчества именно таким образом, добавляя ассоциации и запуская вдохновение.
То, что изначально должно было стать простой статьей, грозило вылиться в масштабную исследовательскую работу. А уж зная, что вот-вот она попадет в дом своей мечты, к тому же, классический пример готического стиля… Это было явной новой ступенью ее карьеры.
Регина отвлеклась только пару раз: проверить почту и ответить тем, кто особенно назойливо требовал ее внимания и принять душ, чтобы после вернуться к работе, пока сохнут волосы. Когда ее глаза натолкнулись на часы, она ужаснулась: до назначенного времени оставалось всего ничего, а она была даже близко не готова.
Пришлось сломя голову нестись в ванную комнату, где под присмотром зеркала она принялась создавать шедевры на своем лице.
Регина любила свою внешность – она не была писаной красавицей, но все же, было в ней что-то такое, что заставляло подвыпивших мужчин желать с ней познакомиться. Может быть, дело было в родинке над бровью, или в длинных темных волосах, но факт оставался фактом: пару лет назад она приняла свое отражение и с тех пор научилась выгодно выделять все, чем располагала.
Наконец она переоделась, поправила низкий пучок и осталась довольна тем, как рубашка подчеркивает молочный цвет ее кожи, как румянец нежно лежит на щеках, и как пара завитков спадает на тонкую шею, смягчая образ.
Прыснув на себя духами, Регина подхватила пальто и вышла, еле слышно насвистывая незатейливый мотив. Сегодняшний вечер должен был стать не менее потрясающим, чем вчерашний.
Рудольф, как и обещал, прислал за ней такси, позаботившись о такой мелочи, как дорога до дома. Видимо, для него такие вещи были обычным делом, но Регине было безумно приятно.
По пока еще пустым улицам такси быстро выбралось из города и проскользнуло между деревьев, оказавшись перед массивными воротами – сегодня они были гостеприимно распахнуты, и через слегка опущенное стекло Регина услышала, как одна из створок еле слышно скрипит под холодным осенним ветром. Колеса мягко зашуршали по дорожке около дома, и машина остановилась. Водитель галантно открыл перед ней двери и пожелал приятного вечера, в следующее мгновение уже выруливая с площадки и уезжая прочь.
Здесь царила тишина: ни шума машин, ни крика птиц – ничто не нарушало спокойствие особняка. В гордом одиночестве возвышающийся посреди сада, он казался сказочным, мистическим принцем, замершим во сне.
Регина сделала пару вздохов, чтобы успокоиться и поправила свои широкие брюки со стрелками. Было не слишком удобно шагать по мощеной камнем дорожке на высоких каблуках, но Регина не пожалела о своем выборе – показаться около такого роскошного дома в чем-то попроще показалось ей едва ли не преступлением.
Аристократичный и строгий, особняк высился прямо перед ней, и каменные стены, потемневшие от сырости и времени, выглядели скользкими и неприступными. Впрочем, это не остановило девичий виноград – полностью обхватив угол дома, он щеголял крупными багряными листьями, беспрерывно трепещущими с едва различимым шелестом.
Острые шпили пронзали бледное небо, а в узких высоких окнах отражались пожелтевшие кусты – рододендроны и розы уже давно не цвели, но пока еще сбросили не всю листву.