Он должен был идти сразу за гробом – но едва переставлял ноги в конце процессии.
Она подхватила его за плечо, и они медленно пошли вперед.
Регина сделала шаг, второй, третий – путь стал ясен, будто она ходила туда каждый день.
Сжимая в свободной руке ледяной кулон Вероники, она уверенно двинулась дальше, не глядя никуда, кроме как вперед. На самом краю бокового зрения что-то мелькало, но Регина только мотала головой, не позволяя себе отвлекаться.
Думать о Рудольфе. Только о нем.
Воспоминания вели ее так, будто она включила навигатор.
Она зацелует его, когда вернется домой.
Еще издалека увидев знакомый склеп, Регина заторопилась, выпуская руку Рудольфа – точнее, ее ощущение – из своей.
Склеп замер каменной глыбой, огороженной резной калиткой – за ней чернел провал лестницы.
Луна заметно побледнела, а может, так просто казалось.
Регина нехотя потянула за калитку, встала на первую скользкую от льда ступеньку и посветила вниз, дрожа. Каменные стены блестели инеем, осыпающимся от прикосновения – перил здесь не было.
Не давая себе ни секунды на сомнения, Регина быстро спустилась и завертелась, высвечивая пляшущим фонариком колонны, плачущих ангелов и лавочку.
Липкий ужас пополз вниз по шее, вызывая мурашки, ноги заскользили по каменным плиткам пола. Кто-то может подойти прямо сейчас, и тронуть ее. Кто-то может выйти из-за каменного ангела.
Она сойдет с ума. Она сейчас сойдет с ума.
Регина прижалась спиной к ледяной колонне и рвано, тяжело вытолкнула горящий воздух из легких. Нашла в кармане джинсов телефон и включила второй фонарик.
Стало ощутимо светлее: теперь Регина смогла рассмотреть и мраморные плиты с табличками, и огромный букет лилий на одной из них. Цветы и листва блестели, в неизменном виде скованные морозом – должно быть, Рудольф принес их сюда совсем недавно.
«Вероника Блэквуд, 1 марта 2004 – 20 сентября 2020», – значилось на табличке.
Регина хорошо помнила, как она лежала в гробу, сложив руки на груди. Эти белые волосы, впалые щеки, маленькие губы и плотно сомкнутые веки. Она лежала как ангел, окруженная цветами и людьми – прекрасная и безмолвная – и этот образ отпечатался в голове Регины на всю жизнь.
Она не знала ее при жизни, и видела лишь последние несколько минут перед смертью – как же зацепиться, чтобы что-то узнать? О чем просить?
Регина оглянулась еще раз – ужас постепенно отступал. Ее начало морозить; в склепе было холоднее, чем на улице, и густой пар вырывался в воздух при каждом выдохе через рот – через нос дышать было больно.
На некоторых плитах мутно поблескивало по несколько табличек. Регина нашла здесь Юстаса, Фредерика, а на имени Себастиана ее сердце болезненно дернулось. Одно дело – знать, что он мертв, но бродит по коридорам, и совсем другое – видеть его надгробную плиту и чувствовать, что под ней покоится его тело. Он делил свое место с Сереной и Сесиль. Должно быть, так распорядился Рудольф. Корделия и Виктор занимали соседнее место, и от их плиты исходило что-то странно-пугающее – Регина пока не решалась туда подходить.
Рудольф говорил правду. Судя по тому, что Веронику поместили под крайнюю плиту, места в склепе оставалось мало. Стоило постараться, чтобы он не оказался здесь раньше положенного времени.
Регина коснулась пальцами ледяного камня – что-то прошило ее пальцы и застряло в груди. Она с трудом оторвала руку, и сунула в карман, чтобы вытащить кулон.
– Я принесла твою вещь, – прошептала она еле слышно, страшась сказать в полный голос – тревожить всех мертвых в округе ей не улыбалось. – Надеюсь, ты не против. Прости, что я здесь, но мне нужна твоя помощь. Я видела твой стикер, и я чувствую то же самое. И я очень боюсь за Рудольфа. Он очень сильный, но это слишком для него. Я хочу помочь им всем, но я ничего не понимаю. Может, ты что-то знаешь? Мне нужен знак. Как мне тебя найти?
Было тихо; сквозь стеклянный купол заглянула луна, осветив голубым светом мраморных ангелов. Регина застегнула воротник пуховика, присела на лавочку и выключила один из фонариков – в нем больше не было нужды.
Может, стоило подождать. Что-то кружилось в воздухе, тонкое, еле уловимое, напоминающее серебряную паутину. Отчего-то в Регине крепла уверенность в том, что ее слова достигли адресата.