Она поставила прямо скрещенные ноги, глубоко вдохнула в попытках расслабиться, и так и замерла – в склеп кто-то торопливо спускался.
Регина дернулась, пытаясь встать, но ноги подломились, и она тяжелым мешком осела обратно, крепко сжимая фонарик.
Шаги стали громче, и в следующую секунду в зал вошла Вероника. Не та, что умерла, нет: ее волосы все еще были темными, а в глазах полыхал чистый гнев.
Словно в трансе, Регина смотрела на то, как она стремительно пересекла зал и остановилась у плиты, под которой покоились Корделия и Виктор, покачиваясь с носка на пятку. Со своего места Регина никак не могла понять, что она вертит в руках.
– Хочешь сказать, тебя и здесь нет? – поинтересовалась Вероника ядовито, и топнула ногой, вызывая эхо. – Я знаю, что ты прячешься, тетушка. Ты ведь все знаешь, да? Прячешься по углам, и постоянно молчишь. Ничего не берешь, ни о чем не просишь.
Никто ей не ответил. Вероника плюхнулась на пол рядом с плитой и стукнула по ней кулаком.
– Выходи. В чем смысл? Я все равно узнаю!
Она обрушилась на плиту, снова и снова колотя по ней своими крошечными кулаками в тщетной попытке добиться хоть чего-то – и только звук ее ударов, и холодный сквозняк были свидетелями безмолвного гнева. Замершая на лавке Регина, не отрываясь, следила за каждым движением, боясь упустить малейшую деталь.
От Вероники шла дичайшая волна энергии – знакомая и в то же время нет. Регина начала трястись, и луч фонарика задергался вверх-вниз, пронзая насквозь скрюченную фигурку.
– Почему так несправедливо? – спросила Вероника хрипло после долгого молчания. – Я только нашла семью – и вот-вот ее потеряю. Знаешь, – она продолжила с грустным смешком, – я ведь правда хочу помочь. Если ты боишься, что я расскажу твой секрет, тетушка, то обещаю – я не скажу ни слова. Но мне нужно знать, если вы хотите, чтобы я помогла. Всем, кто там остался, не только семье. Но проблема в том, что их слишком много, и моих сил не хватит. И эти тайны, они грызут мои кости.
Она была такой маленькой – просто ребенок с непонятными силами. Едва ли она понимала больше, чем Регина. Вероника выглядела на двенадцать, уставшая и растерянная, она скребла камень короткими ногтями, будто хотела выцарапать все ответы.
Ни разу не материнское сердце Регины болезненно сжалось – смотреть на страдания ребенка было невыносимо. Она с трудом поднялась на ноги, едва справляясь с головокружением, подошла ближе и опустилась на колени, касаясь ее холодной серебристой руки, но Вероника этого не заметила – просто потому, что Регина никак не могла проникнуть в прошлое, и как-то его изменить.
Боже, почему они не встретились раньше? Хватило бы пары недель – и тогда Вероника бы не умерла. Рудольф успел бы отвезти ее в больницу, а врачи – вылечить. И Регина обязательно, обязательно помогла бы ей с восстановлением.
Они могли бы вместе научиться стольким вещам.
У Регины никогда не было ни брата, ни сестрички, и она не горела желанием заводить детей – но прямо сейчас ее душа отчаянно рвалась вперед, к этому уставшему ребенку, стремясь утешить и хоть как-то помочь.
Она напряглась, крепче сжимая свои пальцы вокруг тоненького запястья. Вероника вдруг вздрогнула и испуганно заозиралась по сторонам, а потом резво вскочила на ноги и торопливо направилась к выходу.
Регина мысленно чертыхнулась и поспешила следом, вытирая намокший нос рукавом.
Вероника взлетела по ступенькам и быстро пошагала по главной аллее, оглядываясь по сторонам и поминутно вздрагивая – должно быть, там, в прошлом, ей виделось что-то страшное. Регина, провожая ее шаг в шаг, знала, что это было – тени до сих пор стояли с обеих сторон: серые, с мутными глазами, они чуть покачивались, чувствуя близкую завесу. Она хлопала по спине, как огромное крыло, холодное до дрожи, и эта тяжесть на позвоночнике шаг за шагом становилась все больше, пригибая ее к земле.
Прямо сейчас она была упаковкой сока, которую жаждали сотни пересохших ртов, и единственная защита жгла пальцы, угрожая стечь расплавленным металлом прямо в перчатки – а оттуда на снег.
Вероника перешла на бег и вскоре растаяла далеко впереди.
Стоило спешить, если Регина планировала выбраться отсюда невредимой. Она глубоко вдохнула, впуская колючий воздух в сжавшиеся легкие и побежала, держа фонарик перед собой. Мимо замелькали каменные кресты, и глаза, глаза, сотни алчущих глаз и раззявленных ртов.