– Постой, – зашелестели голоса.
– Дай нам немного, – вторили им другие.
– Пропусти меня, – они не отставали и не затихали – сильные и слабые, старые и новые.
Она дернула головой, поскользнулась и едва не упала, чудом устояв на ногах.
– Не бросай, – взвыл кто-то зыбкий, едва уловимый. – Пропусти меня!
Она резко обернулась – острая боль пронзила все тело, когда душа прошла сквозь нее и пропала. Регина чудом устояла на ногах, видя, что перед ней стоит толпа.
Ее попросту не хватит. Она снова развернулась, но ей не дали уйти – она была окружена. Полупрозрачные и почти телесные, голодные, покинутые – они напирали со всех сторон и стенали, и тянули ее в разные стороны.
Регина подумала: вот он, конец, о котором ее предупреждала мама. Растратила себя, истощила, и не может защититься, отбиться.
Она слабо отбивалась, отпихивала их от себя, тяжело дыша. Она знала только одного человека, который мог бы ей помочь.
Но Рудольф спал в своей комнате за несколько километров и не знал, что прямо сейчас Регину рвут на части обезумевшие призраки.
По щекам покатились злые слезы – ещё одна душа прошла сквозь нее ледяным ножом, заставляя взвыть от боли.
– Рудольф, – захрипела она, зная, что он не услышит.
– Регина!
Этот голос она узнала бы из миллиона других. Она любила его и боялась одновременно.
Себастиан, тот самый Себастиан продирался к ней, отчаянно дергаясь и расталкивая всех, кого только мог.
Их пальцы столкнулись и сцепились намертво. Подвывая от ужаса и остаточной боли, Регина с его помощью выбралась из толпы и прижалась к ледяной груди, позволяя увести себя прочь.
– Скорее, – поторопил ее Себастиан. – Черт, в какое дерьмо ты залезла!
– Как ты узнал? – прохрипела она, неконтролируемо трясясь. Ноги заплетались.
– Мы с тобой связаны, – просто ответил он и крепче прижал ее к себе.
Регина промолчала, только вытерла рукавом мокрое лицо.
– Ты только не оглядывайся, ладно? – попросил Себастиан. – Еще встанешь снова, как жертвенная овца.
Она знала, что увидит, обернувшись, потому послушалась. Ей достаточно было слышать, как они шагают следом – медленно, но неутомимо.
Цепляясь друг за друга, они вывалились сквозь распахнутые ворота на парковку, и в два прыжка оказались у машины – слава богу, у Регины хватило мозгов завести ее еще по пути. Себастиан отпихнул ее и сам занял водительское место, и через несколько секунд машина уже вылетела на дорогу, поднимая клубы снежной пыли.
– Лицо вытри, – бросил Себастиан, покосившись на нее.
Регина послушно полезла в бардачок за салфетками, повернула к себе зеркало и обомлела – то, что она приняла за насморк, оказалось кровотечением – красная слизь размазалась аж до самого подбородка и теперь украшала оба рукава светлого пуховика.
– Ты настоящая идиотка, – сообщил Себастиан, выворачивая в город. – Тебя нашли бы утром, прямо там, в сугробе. Ты подумала о Рудольфе? А обо мне?
– Я только о вас и думаю, – тихо ответила Регина и скрючилась на сиденье, размотав шарф. Тепло от кондиционера медленно проникало в каждую клетку уставшего и замерзшего тела. Ее начало трясти, но теперь уже от страха.
Она только что чуть не умерла. Ее ведь и правда нашли бы только утром – пришел бы дворник, убирать снег с дорожек. Или какая-нибудь семья, скорбящая о своем родственнике. А может, вообще никто бы не пришел.
Или еще хуже – ее нашел бы Рудольф, сошедший с ума от беспокойства и перерывший в поисках весь город. Он бы догадался, несомненно – ему достаточно было зайти в спальню Вероники, чтобы понять, куда она поперлась посреди ночи, никому не сказав.
Рядом с могилой ее матери есть немного места, чтобы расположиться, с этим проблем бы не возникло.
Регина крепко сжала лязгающие зубы и снова вытерла лицо – на этот раз от слез.
– Я просто хотела разобраться, – выдавила она из себя булькающее.
– В следующий раз… Нет, следующего раза не будет, – отрезал Себастиан. – Сейчас мы приедем, и ты все расскажешь Рудольфу. А потом вы соберете свои чемоданы, сядете в машину и уедете отсюда к чертовой матери. У него не хватает смелости бросить дом? Что ж, думаю, это придаст ему решимости.