– Мы не можем, – начала Регина слабо, но Себастиан тут же ее перебил – как всегда, не церемонясь:
– Лучше замолчи, или я тебя вырублю.
Остаток пути прошел в молчании – Регина только коротко дергалась и цеплялась за ремень, когда Себастиан входил в поворот, почти не сбрасывая скорость. Он разозлился настолько, что ей было тяжело дышать – гнев разливался в воздухе, как черный дым, заполняя салон, а заодно и все ее внутренности.
Самым ужасным оставалось то, что он был прав.
Глава 22
Хотела бы она, чтобы обратный путь был длиннее. Чтобы они просто ехали хоть куда-нибудь и никогда не останавливались. Подальше от всего того, что уже случилось и от того, чему только предстояло произойти.
Не было ни единого шанса на то, что Рудольф не заметил ее отсутствия: на экране разряженного практически в ноль телефона вспыхивали и гасли пропущенные звонки, а Регина никак не могла заставить трясущиеся пальцы прижаться к экрану и ответить.
В напряженном молчании машина свернула с трассы на узкую дорогу, ведущую к особняку. В свете фар Регине среди спящих деревьев виделись голодные, алчущие тени.
Она едва согрелась, и стоило прикрыть уставшие глаза, как тело, переполненное ужасом, снова начинало колотить.
Ворота приветствовали их, широко раззявив свою широкую пасть – пики на штырях могли сойти за острые зубы.
Что она скажет Рудольфу?
– Дерьмо, – пробормотала она, глядя на то, как в окнах первого этажа зажигается свет, и ворота гаража медленно ползут вверх.
– По заслугам, – ответил Себастиан холодно, загоняя машину и глуша мотор – на последних метрах его руки стали совсем прозрачными.
А ведь это она сначала напоила его своей силой, а потом заставила потратить, забравшись в неприятности.
Стерпев укол вины, Регина хлопнула дверцей и направилась к двери, ведущей в холл – неизбежность грядущего холодила спину похлеще бунтующей завесы.
Он будет разочарован. Точно будет.
Себастиан куда-то испарился – и это было к лучшему. Регина предпочла бы разговаривать с Рудольфом без свидетелей. По крайней мере, без явных.
Проглотив скопившуюся слюну, она подняла глаза. Рудольф сидел на первой ступеньке, сонный и взлохмаченный, замотанный в свой черный халат.
Регина стянула испачканную куртку и присела рядом, принимаясь теребить заусенец на пальце, еле останавливая себя от желания дернуть его, и посильнее.
– Я проснулся, – начал глухо Рудольф, – а тебя нет. Я обошел дом, потом гараж. Я звонил, но ты не брала. Что происходит?
Регина покосилась на его непроницаемое лицо. Он не злился – он был огорчен.
– Прости, – вырвалось у нее вдруг.
Рудольф покачал головой.
– Я даже не понимаю, за что ты извиняешься.
Она тяжело вздохнула, пытаясь прогнать першение в горле – безуспешно.
По дороге домой она не хотела ничего ему говорить. Но стоило увидеть, что она с ним делала – и слова сами попросились наружу.
– Я поехала на кладбище. У меня было несколько видений. И, – она снова вздохнула, – на меня напали неупокоенные души. Честное слово, я думала, что умру там. Если бы не Себастиан…
Слезы брызнули из ее глаз и потекли по щекам.
Рудольф тут же прижал ее трясущееся тело к боку, забормотав:
– Ну что ты… испугалась, да? Все уже закончилось.
Ничего не закончилось. Все было ужасно: разболелась голова, и настойчивая пульсация отдавалась в царапину на лбу, а от усталости кружилась голова. За ночь она пережила два сильных видения, и вина перед братьями Блэквуд становилась все тяжелее.
Чертова предательница, изменница. Обманщица.
А Рудольф все говорил и говорил, нес какую-то утешительную ерунду, чуть покачивая ее в своих объятиях – открытый и теплый, честный, заботящийся.
Регина хлюпнула окончательно забитым носом.
Она все больше забиралась в эту паутину, все сильнее запутывалась, лишая себя возможности дышать полной грудью.