Регина коротко улыбнулась. Среди чопорности и холодной роскоши дома в нем нашлось место для современных развлечений, показывая, что его обитатели были не только аристократами, но и обычными людьми с самыми простыми занятиями на вечер. От этой мысли ей стало комфортнее и как будто даже теплее на душе.
– Игровая комната?
Рудольф окинул взглядом пространство.
– Мы, то есть, моя семья, называли ее просто голубой гостиной. Мы часто проводили здесь вечера, ну а потом… ты наверняка знаешь.
Регина утвердительно кивнула, не найдя подходящих слов.
Можно было представить, как они сидели на диване и на ковре около кресел, играли в настолки и спорили до хохота, до шутливых разборок. Без лиц – Регина не знала, как они выглядели, и сколько их было.
Наверное, иметь большую семью это как иметь несколько друзей сразу, без необходимости кого-то завоевывать, по умолчанию.
Наверное, терять такую семью было запредельно больно.
Она закрыла двери, не сделав ни единой фотографии. Такую интимную, секретную комнату не стоило выносить на страницы научных журналов.
Как выглядел Рудольф, до того, как случились эти трагедии? Как он улыбался, собирая морщинки в уголках глаз, чему-то обрадовавшись? Каким он был до того, как трагедии обрушились ему на голову? Мог ли он когда-нибудь оправиться от случившегося?
Регина знала это ощущение – оно давно срослось с ней, вцепилось в кожу, обхватило за горло и осталось песком на губах. Как удушье – уже привычное, и как будто почти уже не мешает, как будто почти родное.
– Идем, я покажу тебе красоту.
Рудольф уже переключился и теперь приглашал ее двинуться дальше. Сморгнув печаль, Регина последовала за ним, сама приоткрыла двери и заглянула в спальню.
Первое, что бросилось ей в глаза – огромная кровать с зеленым шелковым покрывалом и таким же балдахином, удерживаемым при помощи толстых резных столбов. Взволнованно заметавшись глазами по сторонам, Регина увидела туалетный столик из темного дерева, зеркало в тяжелой раме, отражавшее лица знатных хозяек не один десяток лет, шкаф и письменный стол – все отличалось элегантностью и сдержанной, не кричащей роскошью. Узкие окна с тонкими решетками выходили на сонный сад, купающийся в холодном, но все-таки ярком солнечном свете. Бледно-зеленые стены подходили под убранство комнаты как нельзя лучше.
– Это самая красивая спальня дома. Нравится?
Регина сделала несколько шагов внутрь, оглядываясь и прикидывая, что лучше сфотографировать. Рудольф предложил:
– Хочешь, я сниму тебя? Будет очень красиво.
Как она могла отказаться? Регина наклонилась перед зеркалом, придирчиво оглядела себя и смахнула со щеки ресничку, прежде чем прислониться к столбу у кровати.
Рудольф вытащил телефон.
– Как я выгляжу? – спросила Регина застенчиво, с трудом выпуская руку из волос – пальцы сами тянулись поправить прическу.
– Потрясающе!
Он ответил так искренне и живо, что она тут же ему поверила и выпрямилась во весь рост, улыбнувшись.
Серия из пары фотографий растянулась на добрые десять минут, за которые она успела не только обнять столб, но и присесть на окно, отодвинув полупрозрачные шторы, и устроиться на необычайно мягкой банкетке – разумеется, такого же нежно зеленого цвета – чтобы посмотреть сквозь зеркало. Она представлялась сама себе загадочной хозяйкой Блэквуд-хауса, и на мгновение вжилась в роль, вглядываясь в серебристую гладь. Уложить бы волосы в высокую прическу, обвить птичью шею ниткой жемчуга, и погрузиться в думы о предстоящем бале…
– Камера тебя любит, – заметил Рудольф, подходя ближе и делая портрет. Регина вздрогнула: она на миг выпала из реальности, увидев в отражении не себя, но кого-то очень похожего.
И когда она успела заделаться моделью?
Она неловко встала и одернула свои брюки, надеясь, что смущение не превратится в пылающие щеки.
Рудольф мягко улыбнулся и спрятал телефон в карман.
– Дальше?