Задумчиво пожевывая губу, Рудольф снял с огня турку и разлил по двум чашкам, вдыхая насыщенный густой аромат. У кухарки ушло немало терпения, чтобы научить его варить кофе – и в конце концов, усилия оправдались.
Он подхватил блюдца и направился в кабинет к отцу, никого не встретив по пути: близнецы наверняка играли в голубой гостиной (у Сесиль в очередной раз настала эра куколок), а Себастиан перетряхивал свои вещи перед сбором чемоданов. Мама… Тут все было ясно и так.
До того, как на нее напали и она засела дома, они часто вместе выбирались в свет – на многочисленные приемы, где она на правах миссис Блэквуд сверкала роскошными нарядами и украшениями, в рестораны с лучшей кухней, за покупками. Но теперь… теперь все ушло. И судя по всему, уже никогда не вернется.
– Пап?
Рудольф сунулся в проем, приоткрыв дверь, и вошел, дождавшись кивка. Чашки пошатнулись, но устояли, чуть плеснув содержимым на тонкий фарфор.
Отец восседал на своем привычном месте – в массивном кожаном кресле, и что-то сосредоточенно тыкал в ноутбуке, подняв очки поближе к глазам. В последнюю пару лет его зрение сильно ухудшилось, и он планировал отправиться на операцию, но пока откладывал – мешало то одно, то другое. В кабинете было светло; он не любил сидеть в потемках и всегда включал верхний свет вместе с настольной лампой. Тихо шипел увлажнитель воздуха, выплевывая клубы густого пара.
Рудольф добрался до стола, аккуратно поставил свою ношу, а после заглянул в экран и хмыкнул.
– Снова просаживаешь деньги?
Виктор с самым серьезным видом кликнул мышкой, сворачивая незаконченную партию в «покер онлайн» и обращая все внимание на сына.
– Думаю, я заработал себе на мотовство, – парировал он, лениво улыбаясь.
– Может, доиграешь? Я не тороплюсь.
Но Виктор откатился от ноутбука и показал Рудольфу на второе кресло, бросив:
– Там ставка всего сотня.
Рудольф удобно устроился, подтолкнул ближе к отцу чашку и окинул его взглядом.
Виктор не выглядел на шестьдесят три – тень старости еще не успела упасть на его лицо. Благодаря скудной мимике лоб был практически гладким, и даже уголки губ еще не повисли. Глядя на него, Рудольф хотел бы представлять себя таким же в будущем, но они были совершенно непохожи внешне – он пошел в мать.
– Слышал новости? – поинтересовался Виктор, делая пару глотков из чашки.
Рудольф последовал его примеру, раскатывая языком по небу привычный терпкий вкус, и ответил:
– Серена сказала. Басти со мной не разговаривает.
– Ничего нового, – хмыкнул отец.
– Как мама восприняла?
– Кричала. Требовала, чтобы я лишил его средств.
– Жестоко, – заметил Рудольф. – А ты что?
Виктор пожал плечами.
– Конечно, я ей отказал. Пусть летит, я всегда поощрял его увлечение. По-хорошему, и Серене стоило бы.
– Она никуда не поедет, – Рудольф вздохнул: эта тема беспокоила его много лет. – Это бесполезно.
– И не уговорить?
– Поверь, я пытался столько раз…
– И психолог не поможет? – спросил отец с какой-то маниакальной надеждой.
Рудольф помотал головой.
Ему начинало казаться, что этой семье не помогла бы и целая армия психологов. Тяжелый дух психопатии болтался в каждой комнате, в каждом темном закутке. Он и сам порой ощущал на себе его зловонное дыхание.
– Маме же не помогает. Сколько их здесь уже побывало?
– Я давно перестал считать. Если ей так легче, пусть приходят.
– Пап, – выпалил Рудольф, вспомнив разговор с Басти, – а ты тоже считаешь, что у нее нет никакой агорафобии?
Виктор посмотрел на него поверх чашки, прижатой к губам.
– Знаешь, сын, я уже давно решил так: если ей они нужны – пусть будет так. А правда или нет, это уже пускай решается там, в их дружной компании. Сам же знаешь… стоит только спросить, и она разозлится.
Рудольф согласно кивнул – он это прекрасно знал. Не сам – через брата и сестер, которые с маниакальной частотой пытались вывести ее на чистую воду и поймать на лжи.