Стопка папок медленно, но, верно, уменьшалась.
Он знал, что Басти ждал его, даже если и не разговаривал с ним уже несколько дней. Просто это был его младший брат – вспыльчивый и обидчивый, порой грубоватый, не умеющий просить прощения – но искренний в любой своем чувстве. Должно быть, отправить сообщение с приглашением стоило ему титанических усилий. Рудольф не ответил на него, но собирался вернуться домой прежде, чем Басти разозлится по-новой и объявит ему войну.
Сквозь экономическую часть очередной идеи к нему в желудок скользнуло что-то дрожащее и холодное, но Рудольф только потер солнечное сплетение и упрямо вцепился в подозрительно позитивные цифры, обещающие безумно короткий срок окупаемости – невозможные три месяца. Такого просто не могло быть.
Колючий холодок тронул пищевод и пополз выше, к сердцу. Последние листы дрогнули в одеревеневших пальцах.
Что-то происходило. Что-то непонятное и недоброе.
Рудольф проморгался, выгоняя сухость из глаз, хлопнул папкой по предшественницам и отпил давно остывшего чая.
С чего он вдруг распереживался? Ни единого повода не маячило на горизонте. Такое было свойственно Басти – но никак не Рудольфу. Он все свои действия знал наперед, и каждую реакцию выучил еще много лет назад.
Рудольф вернулся к прерванному занятию, потирая ломящие виски. Еще два проекта – один бездарный, посланный явно для массовки, второй вполне неплохой, но до первого места не дотягивающий.
Он глянул на оставшиеся, опустился лбом на прохладную поверхность стола и прикрыл глаза, дав себе пять минут. Отчего-то дышать становилось все труднее – сердце колотилось быстрее и быстрее, и каждый удар перекрывал опять высохшую глотку.
Сознание поплыло: сквозь марево усталости Рудольф услышал громкий топот чьих-то торопливых ног и рывком сел, выпрямляясь. В следующую секунду в кабинет влетел его личный помощник, отшвыривая к стене гладь двери.
– Поместье горит!
Рудольф вскочил на негнущиеся ноги. Вот оно. Вот оно. Дурное, тревожное предчувствие, овладевшее им совсем недавно.
Питер уже давил кнопку лифта, когда Рудольф, наконец совладав с собой, выскочил в коридор, бросив все вещи там, где они лежали.
Они ухнули вниз. Рудольф прижался плечом к зеркалу, ломко выкрикнув:
– Что случилось?!
– Неизвестно. Там спасатели, скорая помощь. Мы звонили вам множество раз.
– Я выключил телефон, – выдавил Рудольф.
Чертов придурок, он вырубил свой телефон, чтобы немного поработать, п о р а б о т а т ь, пока его ждала семья. Пока его дом горел, он выбрал поработать.
Питер толкнул его на пассажирское и вывел машину на дорогу. Рудольф смотрел на его напряженную челюсть, сжимая мокрыми пальцами брючину на колене.
– Дай телефон, я позвоню.
– Никто не берет, – бесстрастно ответил Питер, резко перестраиваясь и подрезая пару машин – они гневно засигналили, но он даже бровью не повел. – Я уже пробовал.
Рудольф затрясся.
«О Господи, – подумал он, с трудом вдыхая. – О, господи, пусть это не произойдет».
– Что еще известно?
– Я ждал вас на парковке все это время, и больше мне ничего не сообщили.
Стоило бы спросить, кто вообще вызвал спасателей. Кто дозвонился до Питера. Но Рудольф не мог больше выдавить из себя ни звука – только смотрел в лобовое стекло и молился.
Он не верил в бога – до сегодняшнего дня.
Зарево от пожара было видно издалека – оно разливалось алым и дымом терялось в черноте вечернего неба.
Машина ворвалась в раскрытый рот ворот и пролетела по подъездной дороге. Рудольф дернул за ручку дверцы, вываливаясь, не подождав, пока они остановятся, и, оскальзываясь на мокрых камнях, рванул к распахнутым настежь дверям.
Стекла окон в холле разлетелись – огонь ревел и облизывал камень стен, плавил снег, обжигал лицо и голые руки.
Двое мужчин в форме спасателей ринулись ему наперерез и с трудом удержали, не пропуская дальше. Где-то загремели решетки окон – кто-то их выломал?
– Пойдите прочь! – заорал он в отчаянии.
Спасатель встряхнул его так сильно, что клацнули зубы, и гаркнул: