Наконец набравшись смелости, Рудольф выбрался наружу, быстрым шагом пересек парковку и двор, и наконец потянул на себя тяжелые двери.
Огромный холл раскинулся прямо перед ним: залитый солнечным светом, льющимся сквозь стеклянный купол, заменяющий крышу, он гудел от десятка детских голосов – тонких и высоких девичьих, погрубее и ломающихся мальчишеских. Их обладатели болтали ногами, сидя на многочисленных лавочках, поедали батончики из автомата и рылись в рюкзаках в поисках чего-то нужного.
Он огляделся, но не успел сделать и пары шагов, как откуда-то вышла высокая женщина средних лет. Ее лицо без капли макияжа казалось немного уставшим, но все равно приятным.
– Добрый день, мистер Блэквуд! Мы ждали вас. Пройдемте, я провожу вас в кабинет директора.
– Добрый день, миссис… – он присмотрелся к обручальному кольцу на пальце.
– Блум, – подсказала она и повела его прямо через холл, кивая в ответ на многочисленные приветствия, доносящиеся со всех сторон. – Мы всегда рады вас видеть в наших стенах!
– Я рад быть здесь, – автоматически ответил Рудольф, выходя следом в коридор. Шум и яркий свет сбивали с толку, но он стойко держался, не отставая.
Миссис Блум не настаивала на диалоге – в спокойной тишине они добрались до нужной двери, которую она тут же распахнула для него, и тут же ушла, напоследок улыбнувшись.
Директриса, что-то печатавшая, при виде гостя встала, снимая очки.
Рудольф беглым взглядом окинул кабинет. Здесь ничего не изменилось – те же бежевые стены, те же кресла и массивный стол, стеллажи с документами и книгами. Разве что на окнах появились цветы и шторы – он их не помнил.
– Приветствую вас! – произнесла директриса, протягивая ему руку.
От улыбки у нее под глазами собрались крошечные морщинки.
– Добрый день, миссис Стивенс, – сдержанно улыбнулся Рудольф, отвечая рукопожатием, и опускаясь в предложенное кресло. – Спасибо, что нашли время принять меня.
Директриса взмахнула рукой.
– После стольких добрых дел, что вы сделали для этого места, как я могу отказать? Вы буквально поставили нас на ноги. Впрочем, неважно. В первую очередь, позвольте выразить вам мои глубочайшие сожаления…
– Не надо, прошу, – скривился Рудольф. – Я здесь не за этим.
Миссис Стивенс послушно кивнула.
– В таком случае, я внимательно вас слушаю.
– Я хочу усыновить ребенка, – выпалил Рудольф – слова сами выскочили из него, подобно сжатой пружине. Ни единой секунды промедления – иначе он бы растерял всю свою накопленную решимость. – Без разницы, какого.
– Интересно, – протянула миссис Стивенс, прищурившись. – Обычно ко мне приходят чуть более… определившиеся люди. Вам в самом деле все равно?
– Да, – подтвердил Рудольф.
– В таком случае, боюсь, я вынуждена вам отказать.
Рудольф моргнул: острое непонимание затопило весь его разум. Впрочем, она еще не закончила.
– Видите ли, в отличие от вас, меня глубоко трогает судьба абсолютно каждого ребенка, проживающего здесь. И я не могу просто ткнуть пальцем в первого попавшегося мальчика или девочку, оформить документы и отправить его туда, где его не ждет ни любовь, ни тепло. Понимаете, о чем я?
Рудольф слабо кивнул.
Выпотрошенный, измотанный, лишенный нормального сна Рудольф мог только кивать. Отчего-то под пристальным взглядом этой уже немолодой женщины ему стало неловко.
Она посмотрела на наручные часы.
– Я предлагаю поступить так: с минуты на минуту начнется обед – все работники принимают пищу вместе с детьми. Приглашаю вас присоединиться. И может быть, это поможет вам прийти к какому-то решению.
Рудольф не был голодным несмотря на то, что не помнил, когда ел в последний раз, но все-таки согласился.
Ему вдруг вспомнились все чашки с чаем от секретарши, которые остывали, нетронутые. Вспомнились все слова сочувствия – и среди них было множество искренних.
Многие пытались разделить с ним боль, но Рудольф понял это только сейчас.