Попасть в такой потрясающе красивый дом, где все витражи и лепнина сохранились в потрясающем состоянии, было большой удачей, и Регина, обычно считавшая себя человеком невезучим, испытывала огромное удовлетворение. Сама мысль о том, что этому особняку не одна сотня лет, заставляла ее заглядывать в каждый угол и представлять, как здесь все было раньше: как воск капал с переполненных канделябров на стенах, как медленно умирали цветы в огромной вазе на столике, пока тайные влюбленные крались в ночной тиши по широкой лестнице, не издавая ни звука и держась за руки. Почему-то Регина не сомневалась, что за историю существования семьи Блэквудов такие истории имели место быть, и придавала им немало романтизма, воспроизводя свои воспоминания из прочитанных любовных романов.
Рудольф решительно миновал несколько дверей, явно не желая показывать, что за ними кроется. Разумеется, Регина не стала настаивать – его дом, его правила.
Вместе они спустились на первый этаж и свернули за лестницу. С лукавой улыбкой на лице Рудольф толкнул двойные двери и сделал приглашающий жест рукой.
– Добро пожаловать в библиотеку.
Регина едва сдержала восторженный вздох – высокие деревянные стеллажи уходили под самый потолок, и едва ли не трещали от количества книг, расположенных на полках. К ним были приставлены узкие лесенки, чтобы можно было добраться до самого верха, и Регина подозревала, что с них можно запросто упасть и что-нибудь себе сломать. Около огромного окна с широким подоконником удобно расположились несколько кресел, диванчик и журнальный столик с проигрывателем. Тут же, прямо на полу, лежали сваленные небрежной стопкой виниловые пластинки – вперемешку классика и современные исполнители. Довершал картину ковер с толстым ворсом – разумеется, светло-бежевый.
– Мой пра-пра-прадед, тоже Рудольф, начал собирать ее в качестве подарка для своей тогда еще невесты – она была намного младше и не любила его, зато обожала читать. Мама рассказывала, что Мариса вышла за него, потому что на этом настаивали родители обеих сторон, и первые дни после свадьбы пропадала здесь. Потом, правда, дедушка сумел отогреть ее сердце, и они провели всю совместную жизнь в любви и согласии. После смерти дедушки Мариса так и не оправилась, и постоянно сидела здесь, горюя об утраченной любви. Мама говорила, что если ее дух и остался на земле, то точно здесь.
Заметив выражение лица Регины, Рудольф добавил, улыбнувшись:
– Не смотри на меня так, я в загробную жизнь не слишком-то верю. Но эта история всегда казалась мне очень романтичной.
– Особенно романтична та часть, где их женят против воли Марисы.
Рудольф пожал плечами.
– Такие были времена, ничего уже не поделаешь.
– А ты бы смог так? Жить с человеком, надеясь, что однажды он ответит тебе взаимностью?
Они прошли до окна, и Регина устроилась в мягком кресле без малейшего следа пыли, а Рудольф принялся задумчиво перебирать пластинки, опустившись на корточки.
– Если просто надеяться и не делать ничего для того, чтобы изменить ситуацию, каков шанс на успех? Я придерживаюсь мнения, что нужно перепробовать все, прежде чем сдаваться. А если изначально думать о том, что ничего не выйдет, вряд ли что-то получится. Позитивный настрой много значит.
Несмотря на утраченную семью, Рудольф все еще оставался оптимистом. Регина в очередной раз поняла, что бесконечно уважает этого человека – горюющего, уставшего, но не сломленного и живущего дальше. Его силе можно было позавидовать.
Она достала свой телефон и защелкала камерой, не вставая с кресла. Рудольф наблюдал за ней с улыбкой, а потом влез в кадр, тут же приняв чопорное, немного надменное выражение лица. С такими же лицами сидели незнакомцы на портретах. Должно быть, это было их семейной фишкой.
– Чтобы у тебя осталась память обо мне, – пояснил он после.
Подумать только, он действительно считал, что Регина могла его забыть после того, что он для нее делал. Оказаться здесь, иметь возможность прикоснуться к старинным вещам, пропитанным историей – он действительно не придавал этому большого значения, в отличие от нее.
А ведь Регина помнила, что он два дня назад похоронил очередного члена семьи. Какая рана была в его душе! Какую боль он испытывал! И все-таки, был здесь – предлагал ей свое общество, ужин и экскурсию.
– Знаешь, – сказала Регина, поймав его дымчатый взгляд, – как бы странно это ни звучало, я рада, что ты тогда попросил о помощи именно меня.