Маленькая чертовка, подумала Регина, она же прекрасно все видит.
– Из-за тебя он злой и не играет со мной!
– Мы обязательно помиримся, – попыталась заверить ее Регина, мечтая провалиться под ехидным взглядом Серены – она искренне наслаждалась ситуацией.
– Когда? – Сесиль шагнула ближе, и Регина с трудом подавила желание отшатнуться.
– Я думаю, мы сами разберемся, милая, – отрезала она, раздражаясь все больше.
Сесиль топнула ногой и оскалилась, показывая мелкие зубы.
– А я хочу сейчас!
– Не всегда все будет так, как ты хочешь, – Регина не отрывала от нее взгляда, готовая к нападению, к атаке – к чему угодно.
– Я расскажу Рудольфу, – пригрозила Сесиль, – скажу ему, что ты меня обижаешь, и он тебя выгонит! Если я скажу, он так сделает!
А ведь она была совершенно серьезна.
Регина фыркнула, и, не сдержавшись, рассмеялась. Настроение жаловаться на жизнь окончательно пропало, его место заняло какое-то гневливое, гадкое веселье.
Видит бог, она так от всего этого устала. Сию секунду она была готова отправить гадкую девчонку куда угодно, неважно, в рай, в ад, или еще куда-нибудь.
Не говоря больше ни слова, она развернулась и вышла прочь, стараясь, чтобы дверь хлопнула не слишком сильно.
Еще не хватало, чтобы ей угрожала малолетка-манипуляторша. И была ли она вообще малолеткой, если так посмотреть? А может, она просто притворялась все это время? И получала желаемое путем давления, слез и дешевеньких манипуляций, пользуясь нескончаемым чувством вины?
Рудольф, очевидно, так и не покидал своего кабинета – на столе перед ним стояла пустая чашка из-под чая и тарелка с остатками пирожного. Рассеянный свет проникал сквозь незашторенное окно и пускал по его сосредоточенному лицу лучи, путался в мягких, не скованных средствами для укладки волосах и блестел на узких полосках колец на порхающих над клавиатурой пальцах.
Он был таким красивым сейчас. Как она могла рядом с ним думать о ком-то другом?
Регина постояла на пороге, наблюдая затем, как он работает, а потом кашлянула, привлекая к себе внимание.
Рудольф моргнул так, будто переключался из своего привычного режима на домашний.
– А я думал, ты снова уснула, – протянул он, отъезжая от ноутбука и обращая к ней все свое внимание. – Позавтракала?
Регина с ногами забралась в кресло и оперлась локтями о стол, стараясь не шевелиться лишний раз. Съеденная наспех холодная каша тяжелым комком болталась между стенок желудка, не принеся ни удовольствия, ни сытости – и почему-то она обнаружила это только сейчас. Рудольф перебросил ей плед, висевший на спинке его кресла.
– У меня было видение. А потом проснулся зверский аппетит, – рассказала она, умолчав об обстоятельствах, в которых она его заполучила. Не стоило ему волноваться.
Однако, Рудольф все равно встрепенулся – прищурился, внимательно осматривая ее с ног до головы, и потом спросил:
– В самом деле? Что ты видела?
– Серена сказала, что это была ваша бабушка по имени Элизабет. Она нырнула с балкона в холле. Покончила с собой.
– Надо же. Еще одна умершая. Я уже перестаю удивляться.
– В ней было столько отчаяния… Она видела в смерти избавление. И вообще, знаешь, что? Пока я шла к тебе, я постоянно запиналась за какие-то нитки, связи, что-то в таком духе. И мне кажется, что я смогу увидеть больше – может, даже всех.
– Ты уверена? – Рудольф, подался вперед и навалился грудью на стол, ловя ее сложенные на столе руки в свои. Регина восхитилась про себя молочной белизной его кожи, натянувшейся на ключицах, видневшихся из ворота рубашки, и ответила:
– Уверена.
На самом деле она не была уверена вообще ни в чем. Оставалось надеяться, что Рудольф не заметил ее лжи.
Он медленно кивнул.
– Какая помощь тебе нужна?
– Пока не знаю. Я поброжу по дому, посмотрю еще раз. Хотя… Ты не мог бы чем-нибудь занять Элоизу? Или лучше отложить до вечера? Ни к чему ей присутствовать в доме, пока я буду заниматься непонятно чем.
Рудольф кивнул, соглашаясь.
– Думаю, лучше и правда подождать, пока она уедет домой. И Серена? Вы подружились?