– О господи, господи, господи, – завел Рудольф, срываясь и хрипя.
Что-то загрохотало наверху.
Регина вскочила на ноги, опрокидывая свечу, и бросилась к двери, крепко сжимая кулак.
Рудольф понесся следом – его подошвы оглушительно топали в пустом коридоре
– Подожди!
Но у нее не было времени. Ключ от покоев Корделии жег бедро через карман.
В два счета преодолев лестницу, она помчалась по коридору второго этажа, отперла дверь и с грохотом закрыла за собой, тут же принимаясь запираться.
– Регина! – крикнул Рудольф с той стороны.
– Иди назад! – ответила Регина. – Немедленно!
За дверью послышалась возня, а затем все стихло. Регина знала, что он не ушел.
Хрустя стеклом под подошвами тапочек, она на ощупь добралась до прикроватной тумбочки и подожгла последнюю свечу, оставшуюся в канделябре. Неровный свет озарил комнату, заблестел на сотне осколков, усеивающих пол, и утонул в сухих лепестках рассыпанных роз.
– Должно быть, вы в ярости, да? – прошептала Регина, осматривая комнату, стараясь ступать так, чтобы не наткнуться на крупные стекляшки. – Вас выдернули, считай, силой. А ведь вы так прятались… И все-таки вышли два раза, чтобы меня убить. Я дам вам шанс. Только не зевайте, а то я узнаю все ваши секреты. А у вас их немало, не так ли?
Она прошлась от стены до стены, прислушиваясь. Побарабанила ногтями по спинке кресла, огладила резьбу, цепляясь подушечками за мелкие шероховатости под лаком, потом выглянула в окно – пятно света от фонаря размазанным желтком лежало на снежной глади.
Нить жгла ей кулак, подсохшая под носом кровь стянула губы коркой, а сердце в груди переворачивалось так, будто выступало под куполом цирка – но это сейчас не имело никакого значения.
Регина никогда еще не была такой сильной, такой уверенной. Такой смелой. В комнате пахло страхом, пахло гневом и ужасом – и ничто из этого ей не принадлежало.
Постель стояла посреди комнаты, как огромный гроб – не хватало только четырех свечек по углам. Корделия любила свечи, любила бархат и черный цвет. Ей нравилось, что ее покои похожи на готическую опочивальню. Ей нравилось думать, что она мертвая принцесса, что она драматический персонаж, застрявший в заколдованном замке – и это было действительно так.
Регина прилегла на постель, посмотрела в потолок. Интересно, сколько раз миссис Блэквуд лежала так же, не в силах уснуть, и смотрела на лепнину, прячущуюся в темноте?
Нет, подумала Регина, она лежала не так. Заерзала, выискивая позу поудобнее, и крутилась до тех пор, пока не уткнулась лицом в подушку, обтянутую шелковой наволочкой. Она пахла слезами – но не яростными или отчаянными, а тихими, совсем неслышными. Смирившимися с потерей.
Регина прижалась щекой к призрачной влажности, медленно вдыхая соленый запах. Потом медленно встала и снова заходила, чуть покачиваясь при каждом шаге. Свеча на тумбочке неустанно трепетала, пламя с треском моталось в разные стороны. Нить резала пальцы, натягиваясь все сильнее.
– Ваш сын был разбит новостями. Вы столько лет хранили эту тайну, и вот пришла я и начала рыться в ваших вещах. Он бы все равно узнал, вы ведь понимаете? Вы ничего не скрыли, не успели. Со мной или без меня, он бы увидел альбом, и тогда…
Ей показалось – или может, нет – на последних словах чуть дернулась штора.
– Бог его знает, сколько всего еще я смогу раскопать. Ведь это явно не единственный ваш секрет, так? Вы что-то еще здесь прячете. Или может, внутри себя. Я перетрясу здесь каждую подушку, каждое платье. Рудольф разрешил мне абсолютно все – на правах его женщины. Может, мне сделать из вашего крыла свое? Он в конце концов согласится, даже если придется уговаривать.
Регина схватила с постели подушку и небрежно потрясла ее, бросив:
– Начну с кровати – вышвырну это старье к чертовой матери. Прорублю в стене еще одно окно, а то здесь темно, как в склепе.
И в этот раз Регина увидела совершенно явно: штора снова шевельнулась.
Что-то в этой комнате пробуждалось ото сна – а может быть, выбиралось из глубин сумрака.
– Или мы вообще продадим этот дом. Он мне не нужен. Наверняка все богачи города соберутся, чтобы купить родовое гнездо Блэквудов, и им будет плевать, что дом проклят. Как вы на это смотрите? Вы так стремились сохранить семью под одной крышей, а этой крыши вскоре вообще не будет.