Пару раз Корделия уговаривала Эрика выпить с ней чаю и поболтать, и он был довольно милым, но потом, видимо, что-то случилось, и он стал с ней холодным и отстраненным. Должно быть, Виктория не одобрила их совместное времяпрепровождение.
Раньше она не замечала, какой Виктор, слишком поглощенная собственным счастьем. Точнее, раньше она видела его в другой обстановке – но стоило ему вернуться из путешествия, и он пересох, как река без питающих ее ручьев. Теперь, когда ее смех не мог растопить мороз, наросший на стенах дома, она наконец увидела: Виктор не смеялся, даже когда был счастлив и не повышал голоса, не ругался, даже когда был сердит, и максимумом проявления его эмоций была улыбка или поджатые губы.
Корделия знала, за кого выходила замуж, и его отстраненное поведение не стало сюрпризом. Она просто думала, просто надеялась, что ее задора, ее кипящей юности, ее шума хватит, чтобы сдвинуть стены, которыми он себя окружил – или окружила вся его семья. Но вместо того, чтобы расшевелить супруга, Корделия медленно застывала сама.
Виктор был щедр сверх всякой меры – еще в первую неделю совместной жизни он за завтраком обронил небрежное «трать столько, сколько считаешь нужным», и Корделия удивилась – родители контролировали каждую ее покупку. Спустя какое-то время она робко принесла домой первый пакет из магазина и была в полном восторге – Виктор одобрил платье и добавил: а почему всего одно?
Корделию прорвало. Вскоре в супружеской гардеробной закончилось место – и Виктор отдал ей во владение целое крыло, отмахнувшись от не одобрившей матери – и, пожалуй, впервые пойдя против нее.
Со временем Корделия, смирившись с тем, что хозяйкой в доме ей не быть, стала просто его украшением, как дорогая китайская ваза или огромная люстра, сверкающая хрустальными подвесками. Она уезжала в гости к родителям, выносила гору пакетов из бутиков, разоряла ювелирные магазины, и это действительно помогало – правда, ненадолго.
Виктор действительно любил ее – сухо, сдержанно, тихо – но любил. Должно быть, иначе он просто не умел, и глядя на его родителей, было понятно, почему. Корделия постоянно была полуголодная – ей не хватало прикосновений, объятий, эмоций, страсти. Она хотела, чтобы он кричал о своей любви на весь мир, чтобы устраивал сцены ревности, когда она отсутствовала слишком долго, чтобы страстно мирился с ней, в конце концов, заступался за нее перед матерью, а лучше бы, чтобы вообще отстранил ее от дел и передал все в руки Корделии. Но этого не случилось.
Корделия медленно, но верно, начала засыхать.
Не распакованные пакеты копились на полках шкафов, а она равнодушно смотрела сквозь них, крутя пластинки и ковыряя ногтями лак на кресле.
Она знала, что Виктор знал об ее унынии, и честно пытался измениться: привозил огромные букеты, возил ее по ресторанам и на концерты, на приемы, фуршеты и в путешествия – и какое-то время это помогало. Но потом они возвращались в поместье, где из окна на них осуждающе смотрела Виктория, цепко сжимающая в сухих пальцах бокал коньяка, и все возвращалось на круги своя.
В отчаянной попытке найти свое место она увлеклась дизайном одежды и извела не одну сотню метров шелка, прежде чем поняла: быть создателем ей неинтересно. Швейная машинка и манекены переехали куда-то на чердак и в супружеской спальне снова запахло слезами.
Ей думалось, что ребенок сможет сделать ее счастливой. Маленький теплый сверток на коленях, мило морщащий свой крохотный нос – что может радовать больше? Продолжение ее самой, продолжение любимого мужа. Она была готова отдать голову на отсечение, что и бабка с дедом оттаяли бы тут же, покажи она им новорожденного. Просто не могли не.
Корделия смотрела на дизайнерские кроватки и мечтала: вот оно, ее призвание – быть матерью. Виктор не сможет устоять перед младенцем, он точно откроет в нем новые грани любви. Как огромная плотина, которую прорвало, он окутает любовью крошку сына или дочку – а вместе с тем и молодую мамочку.
Окрыленная идеей, Корделия пришла к Виктору и выложила перед ним свои мысли – но неожиданно Виктор не пожелал заводить детей, и страшно разозлился – впервые за время их брака.
Тогда они поссорились в первый раз, и страшно обиженная Корделия собралась и улетела в очередное путешествие, чтоб прийти в себя. Даже толком не смотрела, куда купила билеты, просто бросила в чемодан охапку вещей и туфли, прыгнула в такси и умчалась, поливая слезами рукава блузки.