– Мама! Мама! Ну пожалуйста! Я буду слушаться, я буду самым хорошим, честно! – рыдал он, вцепившись ей в ногу и волочась следом. – Только не увози его, не надо, ну мама! Я буду тебя слушаться!
Корделия, сотрясаясь от попыток сдержать слезы, молча захлопнула багажник машины, скрывая от себя чемоданы с вещами Рудольфа. Сам он стоял рядом с дверцей, теребил пуговицы на пиджаке с эмблемой новой школы, и был спокойным и серьезным – должно быть, сразу за двоих.
Себастиан взвыл снова, упал на дорожку и ударился головой о камень, повторяя, как заведенный:
– Не надо! Не надо! Не надо!
Корделия никогда не слышала таких криков и таких истерик прежде. Братьев следовало разодрать, разделить, не дать хаотичной силе разрастись до катастрофических масштабов. И развозя их по разным углам, она разрывала и себя тоже.
С отъездом Рудольфа в доме стало пусто и тоскливо. Серена и Сесиль постоянно спрашивали, где их старший брат – но это было как-то блекло, как-то незаметно, и прошло мимо Корделии. Она обнимала сестер, гладила по волосам, обещая, что он скоро приедет, но не вкладывала в свои слова ни капли чувств – все они натянулись до предела, пытаясь достать до Рудольфа, чтобы понять, как он там.
Себастиан не выходил из комнаты, постоянно рыдал и отказывался от еды. Он постоянно требовал позвонить в школу, чтобы поговорить с ним, и висел на телефоне, наматывая провод на кулак и воя в трубку – это не помогало. Он ободрал обои, сорвал шторы с карнизов и выбросил с балкона, разбил раковину и поджег кровать – но Корделия не отступила.
Когда спустя несколько недель он наконец появился на первом этаже, его глаза были мертвыми, а походка – шаткой, как у пьяного. Он прошел мимо Корделии так, будто ее не существовало, тяжело опустился на свое место и принялся за еду, без разбора запихивая в себя куски, давясь и не останавливаясь.
Потянулись унылые дни, наполненные беспорядочными покупками, бесконечной тоской, литрами китайского чая и вином по вечерам – Корделия все чаще находила себя в компании пары бокалов, и никак этому не сопротивлялась, радуясь, что может хотя бы спокойно спать. Ее личное солнышко обучалось премудростям и показывалось в поместье только на каникулах, и в эту пару недель всецело принадлежало Себастиану – он огрызался на каждого, кто приближался ближе, чем на пару метров. Особенно это касалось Корделии.
Рудольф был в порядке – он получал лучшие оценки, завел множество приятелей, заинтересовался бизнесом, записался чуть ли не во все кружки и стал намного увереннее и независимее. В нем начал крепнуть стержень, и теперь на предложения Себастиана сделать что-то безумное он отвечал мягким, но уверенным отказом, а потом предлагал сделать что-то другое – и Себастиан магическим образом слушался, полностью завороженный. Его уроки музыки продолжали давать великолепные плоды, учитель сменился более искусным и опытным, он ездил на отчетные концерты и неизменно собирал овации.
Это был хрупкий, притянутый за уши, но все-таки мир.
А потом Серена загнала Сесиль на лестницу библиотеки и все опять полетело к черту.
Должно быть, она где-то серьезно нагрешила, раз это все происходило с ней. Или может, нагрешил Виктор, который и раньше-то не слишком сильно участвовал в делах семьи, откупаясь подарками и переводами денег на счета, а после травмы малышки и вовсе взял полный самоотвод, приезжая домой только чтобы переночевать. А может, они платили за что-то, что совершили их родители.
Семестр за семестром, Рудольф становился все взрослее – она отмечала его разительные перемены, потому что редко видела, тогда как Себастиан оставался под боком и как будто бы не менялся. Хотя, кое-что все-таки изменилось – отношения между братьями медленно, но верно остывали. Инициатором выступал Себастиан: он неизменно ждал возвращения старшего брата, а когда тот наконец переступал порог, каждый раз все более взрослый и уверенный, терялся и не знал, что ему сказать. Он никак не мог принять то, что Рудольфу хорошо и без него, что он развивается, растет и становится кем-то совсем отдельным.
После школы Рудольф сразу же поступил в престижный университет и серьезно занялся изучением всех премудростей бизнеса – с полного одобрения Виктора. Он проходил стажировку под его началом, и играючи справлялся с первыми обязанностями.
Себастиан получил права и тут же потребовал машину и мотоцикл, и Виктор, несмотря на протесты Корделии, одобрил покупку и того, и другого.