– Вот как, – протянул он медленно.
– Что тебе нужно, Басти? – спросила Корделия утомленно. – Ты ведь не просто так тут стоишь. Хочешь предъявить мне что-то?
– Да, хочу, – прямо ответил он, оттолкнулся от двери и неторопливо направился к ней, сверкая глазами из-под насупленных бровей. – Я хочу, чтобы ты убедила папу отправить Сисси в специальную клинику.
– Как ты себе это представляешь? Серена нам не позволит. Она заботится о ней лучше, чем кто-либо еще.
– А на нее саму тебе все равно? – спросил Себастиан, прищурившись.
Господи, поняла Корделия, он так сильно похож на Виктора, когда злится. Он внушал ей чуть ли не ужас.
– Нет, – промямлила она, жалко отступая. – Но она не согласится. К чему порождать новые конфликты?
Себастиан порозовел щеками.
– Ты издеваешься, что ли? Ты не видишь, каково ей? Ты взвалила на нее все заботы о Сисси! Сколько времени ты сама проводила с ней? Почти не подходила!
– Она сама это выбрала!
– Чушь собачья! Ты мать! Переубеди ее, она же ломает себе жизнь! Или тебе главное, чтобы со старшеньким все было хорошо?
– Прекрати! – прошипела Корделия, выставив перед собой ладонь, защищаясь. – Прекрати, черт тебя подери. Я тоже живу первый раз, и я тоже хочу быть счастливой! Сколько еще нервов я должна потратить, чтобы было достаточно? Вы давно можете позаботиться о себе самостоятельно!
– Мы делали это всю жизнь! – рявкнул Себастиан, краснея. – А чем ты была занята? Стерегла свои комнаты? Пряталась от нас? И теперь придумала себе болячку, чтобы вокруг тебя все прыгали, чтобы постоянно кто-то вился. Ты же так любишь внимание, так почему бы не получить столько, сколько возможно?!
Корделия размахнулась. Его голова дернулась вбок, он отшатнулся и ошарашенно посмотрел на нее, тяжело дыша. На щеке расплывался четкий отпечаток пальцев.
Ладонь горела огнем.
В следующую секунду Себастиан вылетел прочь, а Корделия, задыхаясь, прижала кулак к груди – сердце там билось с такой силой, будто кто-то стучал по ребрам молотком.
Ей стоило забрать Рудольфа и убежать, еще когда он был ребенком, и оставить этих чудовищ жить самостоятельно.
Она никогда бы не подумала, что этот вечер станет последним – просто очередной вторник, не лучше и не хуже остальных дней.
Рудольф сорвался и уехал в офис, едва позавтракав; у него горел очередной проект, который нужно было срочно доделать. Корделия не вдавалась в подробности и особо не расспрашивала, поскольку большая часть информации была ей непонятна.
Себастиан, сообщивший ей о своем намерении покинуть родовое гнездо, не пожелал спуститься к остальным и вовсю возился с вещами на втором этаже; не пущенная в спальню уборщица доложила об этом Корделии. И честное слово, она так устала, так вымоталась, что даже не испытывала по этому поводу никаких эмоций.
Сесиль опрокинула на пол не понравившийся завтрак и зашлась в истерике. Серена терпеливо собрала овсянку, вытерла пролитый сок; Корделия видела, как на ее тусклых глазах вскипают слезы, но ничего не сказала.
Виктор поел раньше всех и спрятался в своей норе. Счастливец, он не стал свидетелем того, как Сесиль в попытках достичь желаемого, причем было неясно, чего именно, вытирает слезы краем скатерти и размазывает по столу остатки джема.
Слова Себастиана никак не давали ей покоя; может, и правда стоило силой, несмотря на протесты Серены, определить Сесиль туда, где о ней могли бы позаботиться доктора? И тогда по крайней мере один из близнецов сможет наконец отстроить новую жизнь.
Она мариновалась в этих мыслях до вечера; может, она и вправду слишком отстранилась от всех, лелея собственную боль, собственные несбывшиеся мечты? Может, приложи она больше усилий, и все с детьми было бы хорошо?
Никто не явился к ужину: Корделия в полном одиночестве скрежетала ножом и вилкой по тарелке, тоскливо глядя на пустующие стулья. Впервые за долгое время рука не тянулась к бокалу вина.
В доме было тихо; только где-то в холле негромко переговаривалась собирающаяся домой прислуга. Должно быть, ждали такси.
Басти уедет, и станет еще тише. Спокойнее, но и тише. Некому будет опустошать запасы бутылок в винном погребе… Но и некому будет исполнять прелестные мелодии, настежь распахнув двери гостиной. Он делал так иногда, когда был в хорошем настроении – устраивал праздник для других. Сесиль и Серена танцевали, держась за руки, и громко смеялись, и даже унылый Виктор в такие вечера выползал из укрытия, чтобы пригубить стаканчик-второй, одобрительно улыбаясь.