Он зачахнет в одиночестве. Или может, обретет вторую жизнь – лучшую, чем с ними.
Стоило дать шанс Серене. Она не просила его, и вероятно, даже не желала, но Корделия вдруг захотела этого так отчаянно, как давно ничего не хотела. Вооружившись стаканом воды, она поднялась на ноги, скрипнув ножками стула по паркету, и направилась к Виктору, надеясь, что решимость по пути не зацепится за углы и не потеряется.
Виктор едва поднял глаза от толстой книги, которую изучал при свете настольной лампы. Свет отбрасывал резкие тени на его сухое лицо, делая значительно старше своих лет.
– Интересно? – спросила Корделия, присаживаясь напротив.
– Ты что-то хотела? – уточнил Виктор, вкладывая закладку между страниц, не утруждая себя ответом, который никому был не интересен – Корделии уж точно.
Она вдохнула побольше воздуха, сжала покрепче пальцы на стакане и выпалила:
– Я думаю, нам стоит отправить Сесиль в больницу, где о ней позаботятся лучше.
– Почему тебя вдруг это взволновало спустя столько лет? – удивился Виктор.
Корделия проглотила укол. Она потерпит, если это поможет делу.
– Думаю, я полагала, что улучшения наступят. Но их нет. Думаю, стоит дать Серене возможность пожить для себя. Она была ребенком…
– Ребенком, который обрек свою сестру на такую жизнь, – обрубил Виктор, со стуком опустив книгу на стол. – Это последствия.
– Наши дети и так не все блещут успехами. Серена очевидно талантлива, так почему бы ей не помочь?
– Сесиль тоже была талантлива.
– Я не могу понять! – Корделия повысила голос, несмотря на ходящие ходуном руки. – Ладно я, а где ты был все эти годы? Ты же глава семьи, почему ты ничего не сделал?
Виктор скривился и мгновенно стал просто ужасающе некрасивым и неприятным. Он подался вперед, опираясь локтями на стол, и со свистом выдавил:
– Я принял решение с самого начала, именно потому она здесь, а не где-то еще. Ты думаешь, конкуренты спят? Стоит им только прознать, что в дом Блэквудов забрела слабость, они тут же этим воспользуются! Такого ты хочешь для Рудольфа, подорвать его силу?! Они скажут, что мы ущербные! Они скажут, что я ущербный, раз у меня больная на голову дочь!
– Это не твоя вина, что с ней такое случилось!
– Конечно, нет, – кивнул Виктор. – Виноват тот, кто не досмотрел.
– Ты хочешь сказать, что виновата я? – уточнила Корделия?
Виктор промолчал.
– Ты так не считаешь, – помотала она головой неверяще. – Ты не можешь так считать. Я не виновата. Я родила тебе детей – на четверых больше, чем ты заслуживал! Ваша семейка всегда были на грани вымирания, как лошадь Пржевальского! Ты думал, я не изучу вашу историю? У меня было полно времени, чтобы все прочесть. Я нашла все документы и дневники, узнала каждого обладателя портрета в холле, абсолютно все.
– Замолчи, – велел Виктор. В его голосе загремел металл, но Корделия и не подумала испугаться – это было привычным делом.
– Ты сам мне говорил, что боишься, что твои дети сойдут с ума, что вымрут, как предки! И что теперь?
– А теперь ты замолчишь и пойдешь в свою комнату, прежде чем мы совершим то, о чем потом будем жалеть.
Но Корделию было не остановить: нарыв наконец лопнул и густой гной потек из раны. Она больше не могла молчать.
– Ты в самом деле думаешь, что никто до сих пор не прознал, почему твои дочери не выходят в свет? Почему они вдруг перевелись на домашнее обучение, почему никуда не поступили… Ты в самом деле так наивен, Виктор? Ты же бизнесмен!
– Чертова сука! – прошипел Виктор. Корделия отшатнулась, глядя на него широко раскрытыми глазами. – Ты замолчишь сегодня или нет? Осуждаешь меня за то, за это, а где ты сама была? Мы с тобой стоим друг друга! Не заставляй меня жалеть о том, что я сделал – или не сделал – с тобой!
Корделия вскочила на ноги и без раздумий плеснула воду ему в лицо.