– Простая беседа. Ничего особенного.
Однако, Элоиза никуда не торопилась – напротив, она присела на краешек стула и принялась теребить в руках завязку своего безукоризненно белого фартука.
– Не сочтите меня наглой или еще какой-то, просто я довольно часто становлюсь свидетельницей неких… разговоров. Точнее, монологов, раз голоса второго собеседника не слышно. Иногда это вы, иногда Рудольф. И я просто хочу предостеречь вас…
– О чем вы? – спросила Регина, пытаясь удержать поднимающееся раздражение.
Элоиза стушевалась, но тут же взяла себя в руки и вперила в нее серьезный взгляд уже потускневших от возраста глаз.
– Ни для кого в городе не секрет – семья Блэквуд всегда была немного не от мира сего. Они рано умирали, перед этим многие члены семьи сходили с ума. Говорят, они видели всякое, говорили со стенами, и так далее… Многие думают, что дом проклят. На мой взгляд, это полная чушь, и все-таки, будьте осторожнее, пожалуйста.
Видел бог, Регина так устала от этого – от постоянного ощущения чьего-то присутствия за спиной, от бесконечных шорохов, скрипов и стонов, от тяжести духов и диффузоров. От тоски, которая даже ей не принадлежала.
И вот теперь это. Экономка считает, что у них с Рудольфом коллективное помешательство.
Регина улыбнулась снова, постаравшись выглядеть поискреннее.
– Мы будем осторожны. Я и сама встречала эти слухи… Уверяю вас, все в порядке.
Элоиза кивнула, очевидно, посчитав свою миссию завершенной.
– Благодарю вас. И простите мне мою настойчивость. Я всего лишь волнуюсь.
– Конечно, – беззаботно откликнулась Регина. – Я понимаю – у этой семьи весьма интересная история. Хоть роман пиши.
– И то верно. Давайте я покормлю вас завтраком! – воскликнула Элоиза, неловко переводя тему.
– Конечно! Я голодная, как волк! – Регина с готовностью подхватила новый виток разговора, облегченно вздыхая.
– Элоиза считает, что у нас с тобой течет крыша, – сообщила Регина, как только Рудольф вернулся домой, принеся на воротнике пальто колючий мороз. – Я провела прелюбопытный разговор с ней сегодня.
– В самом деле? – удивился Рудольф, шагая по лестнице и оглядываясь на плетущуюся позади Регину. – Я не замечал за ней тяги к вразумлению.
– Возможно, она не решилась подойти к тебе с этим разговором. Нам стоит быть осторожнее. Ни к чему заставлять ее думать, будто мы сошли с ума.
– Я подумываю дать ей несколько выходных. Как раз на время, пока мы разбираемся со своими… делами, – он неопределенно махнул в воздухе рукой и толкнул двери спальни. – Меньше знает, крепче спит.
Вспыхнула люстра; Регина прошла в глубь комнаты и присела в глубокое кресло, притащенное из зеленой спальни и установленное у окна. Взгляд лениво скользнул по кровати, по Рудольфу, направившемуся в гардеробную, и споткнулся на комоде – там стояла ваза с нежными, едва распустившимися нарциссами – буквально на днях садовник объявил, что занимается выгонкой цветов к праздникам.
– Интересно, – задумчиво протянула Регина.
– Что? – Рудольф высунулся из гардеробной, расстегивая манжеты. Блеснули запонки, на свет показались бледные запястья.
– Разве это не ваза из спальни твоей матери?
Рудольф подошел ближе и присмотрелся.
– Действительно. Что она здесь делает?
– Ну, ее принесла не я и не Элоиза – она сегодня не поднималась наверх. Возможно, это твоя мать.
– Но зачем ей это делать?
Регина задумалась, глядя на полупрозрачные лепестки.
– Думаю, она так благодарит. Или извиняется. Сегодня я заступалась за нее перед Себастианом.
Рудольф вернулся в гардеробную и вскоре вышел со стопкой домашней одежды. Регина отстраненно наблюдала за тем, как он запустил пальцы в волосы и принялся ерошить уложенные гелем пряди.
– Что-то, о чем мне следует знать?
– Нет, ничего такого. Он злится на нее.
– Я его понимаю.
– Рудольф, я хочу сходить в часовню в ближайшее время, – выпалила Регина.
Рудольф, успевший взяться за ручку двери, ведущей в ванную, обернулся.
– Ты меня туда отведешь? – спросила она с надеждой.