Регина пожала плечами, поглаживая пальцами косточку его запястья и аккуратно разворачивая так, чтобы видеть всю столовую.
– Я не горю желанием проверять. Вот, смотри сквозь пламя, а я тебя направлю.
Рудольф послушно вперил затуманившийся взгляд в огонь, а Регина сосредоточилась и повела его за собой, на самом деле не сдвинувшись с места.
– О! – взволнованно выдохнул Рудольф. Вернув себе зрение, она смогла в полной мере оценить отвращение, наполнившее его лицо – должно быть, он почувствовал запах. – И так у тебя всегда?
– Обычно это больше похоже на флер. Но теперь связь окрепла.
– Да уж…
Он заозирался, и с каждым поворотом головы отвращение таяло – зато появлялось что-то другое. Рудольф вцепился в ее руку так крепко, что запястье вот-вот обещало застонать, заскрипеть и рассыпаться прахом им под ноги, и его губы поджались в попытке сдержать эмоции, рвущиеся наружу.
– Все нормально, – поспешила она успокоить его. – Все хорошо. Так и должно быть.
Она знала, что видел Рудольф: они все еще стояли посреди столовой – и в то же время на поле, том самом, где когда-то давным-давно среди травы торчали белоснежные могильные камни, омытые сотнями дождей.
– Я не знаю, с чего начать, – прошептал он, еле слышно.
– Попробуй поздороваться, – предложила Регина.
– Гениально, – огрызнулся он; впрочем, ее подкол помог – Рудольф мгновенно собрался, распрямил плечи и оглядел каждый угол изменившимся потяжелевшим взглядом. Регина облегченно выдохнула – он снова стал собой.
– Я прежде не говорил с мертвыми; по крайней мере, с теми, кто не был частью моей семьи, от которой теперь ничего не осталось. Это больно, это действительно больно – видеть причину, по которой все произошло – и все же я рад, что наконец ее увидел.
Тихая рябь прошла по мертвым лицам – они слушали. Они ждали.
Рудольф продолжил:
– Много лет назад Блэквуды пришли сюда и заняли место, на котором вы нашли последнее пристанище – они этого не знали, получив дом и землю в качестве подарка. Но незнание их не спасло. Всю жизнь, с младенчества и до смерти, они находились на стыке двух миров – топтали ваши могилы, танцевали там, где лежали ваши кости, тревожили ваш покой своим смехом. Они ничего не знали, но все равно заплатили. И я, как последний, кто остался, обещаю вам все исправить.
– Рудольф, – начала Регина. Он не обратил на нее никакого внимания.
– Я даю слово.
Регина едва сдержала возглас негодования. Она так сильно хотела оградить его от всего этого, а он добровольно влезал в такие обязательства.
– Я знаю, что я не Блэквуд, хоть и ношу эту фамилию, но никто из них не знал вас, а я знаю. Никто не обещал, а я обещаю. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы восстановить и сохранить добрую память о вас.
По столовой разлилось недоверие – Регина слизнула с губ его кислый привкус и растерянно обернулась на Рудольфа, который так и стоял, расставив ноги на ширине плеч, чуть прищурив глаза. Он видел их не так четко, как она, и все равно пытался достучаться.
– Они не верят тебе, – прошептала она, предупреждая.
Рудольф кивнул.
– И я бы тоже не поверил, спустя столько лет. Но у меня нет выбора – разве я не дал слово? Вы наблюдали за мной всю мою жизнь – я хоть когда-то его нарушал? Едва сойдет снег, и мы приступим к работе.
– Так долго… – послышался чей-то шепот – не громче падающего в ночном бархате снега. Вперед вышла тень, чуть плотнее прежней – Регина смогла различить бледную синеву ее лица и тонкие губы. – Имена стерлись из памяти. Жизнь стерлась из памяти. Все, что мы знаем – холод и отчаяние. Все, что мы есть – пыль, затерянная в земле.
– Все мы однажды будем пылью в земле, – ответил ей Рудольф. Выражение его лица стало мягким, сочувствующим. – Но пока я ей не стал, а значит, найду то, что было утеряно, и восстановлю то, что было разрушено. Вы мне поверите?
Она шагнула к нему – полупрозрачная, сухая старушка с тонкой косой, опущенной на одно плечо. Веки, испещренные сетью тяжелых морщин, поднялись чуть выше – она силилась посмотреть ему прямо в глаза. Рудольф наклонился, принимая ее руки – косточки, обтянутые тонкой кожей, хрупкой и мятой, как пергамент.
– Ты хороший человек, – прошамкала она беззубым ртом, чуть почмокивая. – Я тебе верю. Но ждать так долго, а я хочу покоя уже сейчас.