Регина вздохнула и пошла дальше, до тех пор, пока не уперлась в массивную дверь. Поколебавшись, постучала и сунула голову внутрь, надеясь, что это безопасно.
Сидящий в кресле Виктор смотрел в выключенный монитор. Его крупные морщинистые руки покоились на подлокотниках, а лицо выражало хмурую задумчивость. Услышав скрип, он тут же повернулся к ней и произнес:
– А, это ты. Проходи, проходи. Я все ждал, когда ты заглянешь.
Он кивнул на стол – там уже дожидалась своего часа потрепанная колода карт, полупустая бутылка виски и два стакана.
Регина позволила себе короткий смешок – до чего похоже отец и сын проводили свой досуг!
– Ты заметила, что весь дом погрузился в ожидание? – поинтересовался он, когда Регина уселась в кресле. – Каждый старается заняться самым любимым делом в последний раз. Корделия роется в цветах, потом наверняка пойдет в гардеробную. Серена самозабвенно пишет картины – ну и Сесиль наверняка при ней.
– Я слышала, как Себастиан играет на рояле, пока шла сюда, – подхватила Регина. – А во сне я играла в шахматы с Вероникой.
– Ну вот! Раз так, не согласишься ли ты сыграть еще и со мной?
Как Регина могла ему отказать? Он просил лишь немного развлечь его, а она пришла потрошить воспоминания о самом страшном вечере.
– Но я пришла без денег, – предупредила она.
– Мы возьмем пару сотен со счетов Рудольфа, – хмыкнул Виктор и принялся тасовать колоду. – Налей себе выпить, мы здесь надолго. С чего ты хочешь начать? Обещаю быть честным. Только не проси меня ничего показать – я не стану. Ни к чему тебе это видеть.
Прежде она вторгалась в воспоминания о пожаре, никого не спросив – но теперь перед ней сидел отец, разом потерявший семью. Она бы не посмела.
Регина наполнила свой стакан, подождала, пока Виктор раздаст и задала первый вопрос:
– Я видела воспоминания вашей супруги… Вы предстали там не в лучшем свете.
Виктор кивнул – он был вовсе не удивлен. Неторопливо достав из ящика стола пару стопок фишек, он начал рассказ:
– Думаю, в ее глазах я такой и есть – плохой муж. Может, вообще робот, который только и может, что считать монеты. Я не уделял ей достаточно внимания и забывал о важных датах, терял себя в работе и был черствым. К тому же, я поднял на нее руку – один раз, и тем не менее. Я сожалею об этом. Однако, я делал все, что мог: дарил подарки, оплачивал ее увлечения и прихоти, ничего не сказал, когда она родила ребенка от другого мужчины и воспитал его своим сыном. Научи она меня, объясни по-человечески, что ей нужно, и кто знает, что бы получилось тогда? Но она лишь разбрасывалась своим извечным «Ты ничего не понимаешь» и уходила.
Горечь сочилась из каждого его слова; глубокие морщины пересекли лоб и щеки, и Виктор неудобно скрючился в кресле, так, будто его мучила сильная боль. Регина не торопила его: если он решил излить ей душу, как можно его прерывать? Возможно, она была его последним слушателем.
– Мы с ней оба хороши, если уж честно: запустили воспитание детей и позволили браку развалиться. Но клянусь чем угодно: я любил ее с первой встречи и до сих пор.
– Да, она упоминала также, что вы не уделяли внимание детям.
Виктор, казалось, и вовсе забыл о том, что собирался играть в покер – растерянно посмотрев на карты в собственной руке, он перевел взгляд на Регину.
– Я люблю своих детей, – твердо сказал он. – Может, я не лучший родитель – не самый чувствительный и эмоциональный – зато я беспокоился о том, чтобы у них всегда было все самое лучшее: еда, одежда, транспорт, образование. Никогда не жалел денег, даже на глупые и заведомо провальные затеи.
– Во время последнего разговора она хотела отправить Сесиль в больницу. Вы были очень категоричны, – осторожно напомнила Регина.
Виктор посмотрел на нее поверх очков.
– Не нежничай со мной – я это прекрасно помню. Так оно и было. Но также я много раз говорил с Сереной и предлагал ей переложить заботу о сестре на сиделок и организовать ей достойное содержание прямо в доме – и это было отвергнуто. Не забывай, что ты видела только одну сторону.