Вчера дома – она давно уже называла это место домом – не происходило ровным счетом ничего, и это было прекрасно и ужасно в равной степени. С одной стороны, Регина радовалась тому, что все куда-то подевались и дали им с Рудольфом передышку, а с другой они оба все равно не могли думать ни о чем ином, кроме как о скором прощании.
Они договорились сделать это тридцать первого декабря, и вот теперь оно наступило, и расстегивая пуговицы своей пижамы, Регина вдруг замерла посреди процесса, осознавая: она не была готова к тому, что это время настанет так скоро. Казалось бы, им стоило войти в новый год, оставив все позади, и не тянуть, чтобы не усугублять ситуацию – но ее пальцы предательски затряслись, стоило только представить пустой, совсем пустой дом.
В прострации приняв ванну (после разговора с Корделией она перестала бояться туда погружаться), Регина привела себя в порядок и с трудом сфокусировалась на собственном отражении в зеркале, стерев с него холодную влагу.
Она стала лучше выглядеть после того, как Блэквуды пришли ей на помощь: на лицо вернулись краски, перестали трескаться губы, и даже в глазах появился блеск; возраст и утомленность выдавала разве что седина, появившаяся на корнях подобно просыпавшейся муке.
Пробравшись на цыпочках в гардеробную, она долго мялась среди вешалок, не узнавая большинство вещей – Рудольф успел заказать что-то для нее? Было похоже на то; в своем стремлении порадовать он порой не знал меры, и Регина не могла отрицать, что каждый его широкий жест оставлял поцелуи на ее сердце.
Когда она вернулась в спальню, уже готовая к выходу, там ничего не изменилось: Рудольф по-прежнему лежал на спине, раскинув руки.
Регина достала из ящика комода свой блокнот, черкнула на вырванном листе несколько строк и оставила на пустующей подушке, чтобы он заметил сразу, как проснется, а после вышла в коридор, прикрыв двери.
Вчера вечером они нашли невероятное развлечение в готовке ужина. Точнее, готовила Регина: Рудольф был помощником и потратил добрых полчаса на чистку зубчиков чеснока для соуса к мясу. Регина назвала его героем и расцеловала в обе щеки, а после имела удовольствие наблюдать смущение на его холеном лице.
В ближайшее время ему не грозила голодная смерть: в холодильнике осталось достаточно еды, а уж микроволновкой и кофемашиной он владел на продвинутом уровне.
Она уже успела обрадоваться, что не встретила никого по пути к гаражу, однако, стоило щелкнуть выключателем и взяться за ключи от машины, как откуда-то вынырнул Себастиан – совсем тонкий и бледный, пропускающий через себя свет ламп.
– Ты куда? – поинтересовался он невозмутимо, пока она осматривала его с ног до головы – будто и не пропадал где-то несколько дней.
Хотя, заявлять так было бы неправильно: она слышала его в коридорах, и когда он музицировал у себя в гостиной, но ни разу к нему не подошла. Опыт подсказывал: если Себастиан желал встречи, то приходил сам, в противном случае не стоило его беспокоить.
Он совершенно опустел: лицо отливало трупной синевой, а руки превратились в сухие хрупкие ветки. Это не удивляло – она слышала боль и страсть, с которой он играл – и все-таки выглядело плохо. Он был таких хрупким в безжалостном закатном свете. Он не мог быть таким. Не должен быть.
– Хочу присмотреть несколько подарков, – хрипло ответила она, даже не соврав.
– Ты сбегаешь, – протянул Себастиан, сощурившись. – С чего вдруг?
Регина прислонилась плечом к стене и поджала губы: уйти от разговора не получилось. Если Себастиан что-то чуял, он превращался в клеща.
– Сегодня все закончится, помнишь? Мы приняли такое решение.
Он коротко кивнул.
– Я думал, вы не решитесь, – в его голосе сквозило пренебрежение – и все-таки сквозь него пробивался страх. – И как это связано с твоим побегом?
– Послушай, я не сбегаю – я даю вам пространство. И пока меня нет, я хочу, чтобы вы провели время вместе. Знаю, вы не были семьей, которая полным составом собирается на просмотр кино с попкорном, но вам нужно поговорить.
– Что это за миссия миротворца? – нетерпеливо перебил ее Себастиан. – Чья идея?
– Моя, – он не выглядел впечатленным, так что ей пришлось продолжить. – Ваши родители очень скучают по вам – из-за чувства стыда и вины они скрывались, но теперь хотят примирения. Да и ваши отношения с Рудольфом, они ведь не были хорошими раньше.