Рудольф справится. Себастиан справится. Она там не нужна.
Принесли большую тарелку с завтраком; не глядя, Регина принялась елозить ножом по омлету, придавив его вилкой. Разум, спущенный с цепи, продолжал блуждать где-то не здесь.
Чем она хотела заниматься дальше? С увольнения прошло довольно много времени, и хоть у нее имелась финансовая подушка безопасности, рано или поздно она обещала закончиться, ничем не пополняемая. Сидеть на шее у Рудольфа было неприемлемым вариантом, что бы он ни говорил. Преподавание больше ее не интересовало. Однако, история все еще ей нравилась, и от нее Регина отказываться не собиралась.
Может, стоило попробовать свои силы в написании статей? Но для начала закончить то исследование – на нем, наверное, уже накопился слой пыли в палец толщиной.
Регина пробыла в городе до самой темноты: зашла в аптеку и наконец купила новые линзы взамен утопленных в ванне (постоянно запотевающие в тепле и замерзающие на холоде очки порядком ее достали), нашла новые тени и приятную помаду, а под конец посетила пару магазинов одежды и приобрела платье – вдруг они с Рудольфом соберутся выйти в свет в ближайшее время?
Потом заехала в большой супермаркет и набила продуктами несколько бумажных пакетов. Элоизы не было, и стоило задуматься о том, чем они будут питаться до ее возвращения.
Закрывая багажник, Регина ухмыльнулась: будь Рудольф сейчас рядом, он бы посоветовал ей не волноваться по таким пустякам и пообещал заказать и продукты, и повара, а то и просто готовую еду. Но загвоздка была в том, что Регине нравилось волноваться об этом.
Ей было лень готовить для себя, пока она жила в одиночестве; здесь же она нашла удовольствие в готовке, хотя совместной ее можно было назвать разве что с большой натяжкой.
Свернув на подъездную дорогу, Регина прищурилась: за время ее отсутствия дом преобразился – весь видимый фасад мерцал тысячей золотистых огоньков, будто кто-то открыл огромную банку со светлячками и рассадил их на сухих плетях девичьего винограда и плюща.
Рудольф снова пробудил в ней того восторженного ребенка, которого она порой стеснялась – он, сам того не зная, воплощал ее детские мечты.
Она только успела заглушить мотор, а Рудольф уже вошел в гараж и теперь дожидался ее с теплым выражением на лице. Однако, пальцы, барабанящие по предплечью, выдавали его нетерпение.
Он тут же сунулся в багажник, забрал продукты и потянулся, чтобы оставить на ее щеке короткий мягкий поцелуй.
– Как день?
Регина забрала из салона последние пакеты и последовала за ним, расстегивая пуговицы пальто.
– Все хорошо! Немного развеялась. Лучше скажи, – она догнала его, открывающего дверь, – как ты сегодня?
– Ты имеешь в виду, как примирение с семьей? – уточнил он, чуть шлепая подошвами домашних тапочек – они щелкали прямо по босым пяткам. – Я ни с кем не ссорился.
– Милый, я помню. Но ты ведь понял, о чем я.
Вдвоем они добрались до кухни. Рудольф принялся доставать из пакетов йогурты, рыбу, мясо и все то, что Регина посчитала нужным привезти, а она взяла на себя задачу по заполнению холодильника. И только когда последний пакет, опустев, завалился на бок, он, вздыхая, сказал:
– Конечно, я понял. Мы поговорили с Басти. Обсудили многие вещи и пришли к согласию там, где это было возможно.
– И? – подначила его Регина с улыбкой.
– И мне стало легче, – сдался он, покосившись на нее. – Ты была права.
Регина стиснула его в объятиях, не обращая внимания на ворчание – оно тут же прекратилось, стоило только ухватить его за затылок и крепко поцеловать.
– Ладно-ладно, не будь такой самодовольной, – проворчал Рудольф, когда наконец отстранился – и порозовевшие щеки и влажные губы тут же заставили Регину накинуться на него снова, на этот раз целуя, куда попало: в нос, в гладкий подбородок, в брови… Рудольф только подставлял лицо.
– А что остальные? Ты не знаешь? – спросила она чуть позже, прижав его к столешнице и поглаживая по бокам.
– Сложно сказать… Ты же сама их видела. Но мне хочется верить, что все стало лучше. Во всяком случае, когда я пошел встречать тебя, они остались вместе. Что-то вроде семейного совета.