Его волосы блеснули червонным золотом в свете лампы. Он улыбнулся ей мягко и безмятежно, подмигнул мокрым глазом, и медленно растаял в темноте гостиной.
– Я тебя тоже! – воскликнула она, захлебываясь слезами. – Я тебя тоже, Басти!
Треснувшее в огне камина полено стало ей ответом – или то треснуло ее разбитое сердце?
Дверь снова распахнулась, раздались шаги.
Регина отерла лицо вконец мокрым рукавом рубашки и повернулась, едва моргая набрякшими веками.
Рудольф и Вероника держались за руки. Они улыбались – но у Рудольфа на лице скорее зияла сквозная рана, чем радость от встречи.
– … и не таскайся больше на кладбище, меня там нет, – велела ему Вероника, явно заканчивая начатый разговор.
– А где ты есть? – спросил Рудольф, глухо, как из бочки.
Она посмотрела на него, как на полного дурака.
– Ну уж точно не сижу в склепе в ожидании, пока ты принесешь мне цветы.
Регина должна была что-нибудь сказать или сделать. Рудольф прямо сейчас терял последнего члена семьи, она не могла просто простоять, хлопая губами, как рыба на берегу. Поплакать можно и попозже, где-нибудь в спасительной тишине ванной.
– Каково это – быть там? – спросила она и тут же пожалела: Рудольф помрачнел еще сильнее.
Вероника чуть сощурилась.
– Сомневаюсь, что смогу рассказать. Чтобы понять, надо испытать.
– Но хотя бы хорошо? – встрял Рудольф – ему было жизненно необходимо услышать «да».
– Больше, чем просто хорошо, – ответила Вероника, смягчаясь. – Не переживай за меня. И освободи комнаты от наших вещей – вдруг они понадобятся, – она хитро покосилась на Регину и потянулась к ней, чтобы обнять. Регина прижала к себе ее хрупкое тело, поглаживая по волосам, а в следующую секунду Рудольф обнял их обоих, крепко обхватив за плечи.
Они постояли, разделяя тепло на троих, а потом Вероника решительно выпуталась из-под рук и сказала:
– Мне пора.
И, прежде чем они успели что-то сказать или сделать, стремительно направилась вперед и растворилась.
Рудольф покачнулся; Регина придавила к себе его ослабшее тело и помогла усесться на диван, приговаривая:
– Сейчас, милый, сейчас…
Он послушно отпустил ее, глядя в никуда. Из приоткрытых губ со свистом вырывался воздух, а щеки побледнели до синевы.
Регина, закрыв глаза, потянулась вперед, чтобы закрыть проход – и в гостиной тут же стало легче дышать. Даже лампы, казалось, начали светить чуть ярче.
Не теряя времени даром, она поспешила в кухню, чтобы принести воды, и по пути включила все праздничные гирлянды, опутывающие холл.
Ей не хотелось праздновать. По правде, ей не хотелось даже дышать. Но там, в гостиной, остался Рудольф, во второй раз осиротевший, лишившийся брата, сестер и дочери – и она все еще не могла позволить себе развалиться у него на глазах.
До боли и скрипа сцепив челюсти, она налила стакан воды и добавила туда пару капель успокоительного. Подумала и тряхнула столько же себе на язык, тут же сморщившись и с трудом проглотив.
Рудольф был там же, где она его оставила – сидел, сложив ладони на коленях, и медленно моргал. Его щеки были сухими, а дыхание выровнялось – казалось, будто он успокоился.
Приняв стакан, он сделал пару глотков и растерянно сказал:
– Я думал, что, когда это произойдет, я сойду с ума от боли. Но сейчас я чувствую облегчение. Это нормально?
– Я не знаю, милый, – пробормотала Регина, глядя на весело мерцающий огонь. – Я не знаю.
Поздно ночью, когда Рудольф, одурманенный лекарством и теплом объятий, наконец заснул, Регина выскользнула из спальни и направилась в сторону комнаты Себастиана – потрескавшееся равновесие внутри скрипело с каждым шагом, обещая вот-вот разлететься и пронзить все внутренности стеклянным крошевом.
Дверь была не заперта – тот, кто мог запретить ей входить, уже давно был не здесь.
Регина тихо вошла, включила торшер и огляделась. Здесь все осталось таким, как она запомнила в прошлый раз – аккуратно убранная постель, пустой письменный стол, кресло с наброшенным пледом, гитара, стоящая в углу – разве Себастиан играл?
Она не знала о нем стольких вещей.
В гардеробной царил порядок – вешалка к вешалке, вся одежда убрана в чехлы, коробки с ботинками в нижних отделениях стеллажей, сейф с часами и запонками закрыт. На полке у зеркала выстроилась батарея флаконов – он тоже любил менять парфюм. Регина прошлась глазами по этикеткам, выбирая те, которыми пахло у него в машине, прыснула себе на запястье и с упоением вдохнула свежий морской аромат.