Стояла безветренная погода, и снег падает медленно и неохотно, укрывая все то, что могло случиться, несомненно, могло, но.
Регина не моргала, не позволяла себе такой слабости– один провал, и по щекам потекут предательские слезы. Она, стиснув зубы, смотрела на черное небо в бесполезной попытке высмотреть там для себя что-то хорошее. Спустя столько лет она отчаянно на это надеялась.
Но там были только равнодушные звезды, невидимые из-за обилия огней.
В метре от нее молча стояла ее несостоявшаяся, больная любовь – ждала, пока она уедет.
Регине было нечего ему сказать.
Спустя десяток минут машина все-таки приехала, и Регина сбежала от одного ужаса прямо в другой – тот, который предстояло пережить в одиночестве.
Пока она шла домой, в тишине ночи снег оглушительно хрустел под ботинками. Или, возможно, хрустел не он, а ее отчаянно сжатые зубы.
Регине увидела его завтра, послезавтра, и еще много, много дней после – точнее, вместо его лица, выученного наизусть, ей чудился кусок древесного угля – черный, обгоревший, пошедший мелкими трещинами. Как будто ее любимый человек сгорел, а на смену ему пришло неизвестное до сегодняшнего дня чудовище.
Позднее она возненавидела его так сильно, что захотела убить. Но когда ее эмоции достигли пика, вдруг оказалось, что ей наконец-то стало на него все равно.
Спустя время ей было нечего вспомнить о нем – по крайней мере, ничего конкретного на ум не приходило. Он стерся из ее памяти, как номер такси, которое она так отчаянно ждала, отслеживая его маршрут на стремительно садящемся телефоне. Его наполненные сомнениями слова давно уже ее не задевали – просто потому, что она не только перестала прокручивать их в голове, но и больше не верила. Пустота, поглощавшая кусок за куском, пока она привыкала к тому, что его рядом больше нет, в конце концов выплюнула ее в совершенно новом месте – и оно оказалось ничем не хуже. Правда, было там одно отличие – замерзшая Регина больше не искала любви. Она ее больше не хотела. И напоминание об этом белело тонким длинным шрамом на тыльной стороне ладони. Она сделала его сама, чтобы никогда не забывать о том, как это было.
**
Все эти фразы в духе «учись быть счастливым уже сегодня» для нее попросту не работали.
Ей не хотелось подниматься с первыми лучами солнца, ловить каждый момент дня и заканчивать свой вечер с благодарностью. Но она делала это снова и снова – открывала глаза за пять минут до будильника и лежала в постели, вытянувшись, как солдат по стойке «смирно».
Каждый радостный день был взят в кредит, а процентная ставка была слишком велика. Стоило только на минуту поверить в то, что наступила «белая полоса» – и она заканчивалась, будто в насмешку сменяясь нескончаемой чернотой проблем и ледяного отчаяния. Проблемы, проблемы, снова, каждый день. Делающие сильнее, но одновременно с этим скручивающие в спираль каждую кость в теле.
Со временем Регина перестала строить планы на будущее и просто жила так, как получится. Так было проще. Ничего не ждешь, и не получаешь разочарование. Она привыкла к тому, что ее окружают постоянные дурацкие сложности, и когда выдавалась спокойная неделя, ее одолевала неясная тревога и мысли о том, что это неправильно.
А потом она встретила Рудольфа.
Уставший от горя, вытрепанный холодным осенним ветром, отнесший последнего родственника (родственника ли?) в семейный склеп, он нашел силы и желание пустить Регину в свое сердце, наверняка болящее от шрамов и все еще кровоточащих ран.
С огромными мешками под глазами, вечерами плачущий, когда она не видела, он был для нее сильнее всех, кого она встречала за свою жизнь. Все еще способный на что-то надеяться и что-то делать, он вселил в Регину желание вновь радоваться. Вновь жить и любить.
С появлением Рудольфа в жизни Регины она робко начала надеяться на то, что несчастье, которое она непременно тащила за собой из города в город, наконец отступило. Ощущение надвигающейся бури пропало, и внутри появилось что-то, похожее на рассвет, пока еще холодный и робкий, но явный и неизбежный. Вера в то, что она заслуживает и получает счастливую жизнь, или хотя бы намек на нее, снова появилась на горизонте. Спустя столько лет добровольного заключения в стеклянном ящике она пьянела от того, какой дружба может быть, ей все было приятно – начиная с поедания китайской еды в ресторане и заканчивая пространными спорами об истории, в которой Рудольф ничего не смыслил, и не стремился это исправлять, зато постоянно проверял Регину на профпригодность.