– Я нарочно выбрал ребенка постарше – таких детей редко забирают в семьи. Мы не сразу нашли общий язык. Вероника была очень ершистая, сердитая. Но потом мы как-то договорились. Я полюбил ее, как родную дочь. А потом она заболела, и мы просто не смогли ничего сделать.
Рудольф тяжело, задушено вздохнул. Регина затаила дыхание.
– Я, наверное, никогда не смогу простить себя за то, что послушался ее тогда и никуда не увез сразу. Ждал, как дурак, до последнего, надеялся. А теперь ее нет.
Не до конца понимая, о чем именно он говорил, Регина вытерла щеки тыльной стороной руки и шмыгнула носом – боль в его голосе достигла самого далекого уголка ее чувствительной души. Не глядя, она нашла его руку и переплела пальцы. Рудольф заерзал и опустил белоснежную голову на ее плечо – он так и не заплакал, но дышал часто и хрипло.
– Ты вся промокла. И плечо твое тощее.
– Уж извини, – проворчала она в ответ.
– Нужно лучше тебя кормить.
– Ты прав, последний лобстер был не очень.
Рудольф слезливо хохотнул и замолчал. Регина слушала, как каждый новый порыв ветра, разбушевавшегося к вечеру, швыряет в стекло капли дождя и мелкие ветки растущего почти вплотную дуба.
Наконец Блэквуд поднялся на ноги и протянул ей руку.
– Пойдем, Элоиза приготовила очередной кулинарный шедевр. И тебе нужно переодеться, простынешь.
Это значило, что он в очередной раз справился с собой и выиграл еще один день у пожирающего внутренности чувства вины.
После ужина, во время которого Рудольф, сначала робко, а потом все ярче и смелее делился с Региной своими идеями касаемо нового проекта с молодыми предпринимателями, она направилась на второй этаж, намереваясь немного побродить по комнатам, чтобы набраться вдохновения и описать интерьер в своей работе. Рудольф изъявил желание поработать и скрылся в кабинете, прихватив с собой десерт и чашку травяного чая, предоставив Регине разбираться со своими делами самостоятельно, и она вовсе не возражала против такого расклада.
Зайдя за ноутбуком, она прошлась по коридору, выбирая, куда зайти, и толкнула дверь голубой гостиной, попадая в вязкую темноту. Пальцы заскользили по стене, и верхний свет разогнал тени по углам.
Регина устроилась в кресле, включила на фоне негромкую музыку и занесла пальцы над клавиатурой, намереваясь выдать лучшую исследовательскую работу своей жизни.
Никогда еще за свою жизнь она не испытывала такого прилива вдохновения за короткое время, как за эти несколько дней, что она жила в Блэквуд-хаусе. Порой ей казалось, что дом стоит в аномальной зоне, и потому делает ее настолько плодовитой, а поскольку Регина знала толк во всяких аномалиях, в этом действительно мог быть смысл.
Описывать особенности дома было и просто, и сложно. Огромный, с множеством коридоров, лестниц и комнат, он представлял собой практически музей, в котором все было пропитано историей и воспоминаниями о тех, кто жил здесь раньше. Рассказать про балясины лестницы, про высоту потолков и окон, про лепнину на потолке гостиной было просто. Но как передать атмосферу? Для того трепета, живущего в душе с момента, как она переступила порог дома, никак не находилось подходящих слов.
Попытки Регины вдохнуть в сухой текст немного души и загадки сводили ее с ума – художественные обороты не приветствовались в научных трудах, и было непросто от них увильнуть и отказаться.
Сердито выдохнув, она резкими движениями стащила с палец многочисленные кольца и сложила на журнальный столик прямо поверх горки дисков.
Заскрипела дверь – тихо, противно. Не оборачиваясь, Регина бросила:
– Рудольф, если ты снова собираешься меня напугать до полусмерти, то ты выбрал не то время. Я не в настроении.
За ту пару дней, что Регина жила здесь, Блэквуд приобрел привычку, которая саму Регину пугала и раздражала до чертиков, зато ему самому приносила несказанное удовольствие: после случая с лифтом он обожал выпрыгнуть откуда-нибудь из-за угла или из-за потайной двери в самый неподходящий момент. А поскольку этот паршивец умел двигаться совершенно бесшумно, зная в доме каждую скрипящую половицу, эта забава каждый раз грозила довести Регину до инфаркта.
Тишина была ей ответом. Мгновенно вскипев, Регина резко повернулась, едва не свалившись с кресла.