Регина тяжело сглотнула и оттолкнула его, размыкая пальцы. Себастиан отшатнулся, пьяный, улыбаясь так широко, что обнажились даже десны. Повинуясь какой-то силе, он сделал шаг обратно. Регина выставила руки перед собой.
– Не приближайся ко мне.
И она протиснулась мимо него, возвращаясь обратно в столовую и грузно садясь за стол, пытаясь справиться с тяжелым дыханием и паническим сердцебиением.
Рудольф поднял на нее свой взгляд поверх книги и спросил:
– Что-то случилось?
Да в твоем доме вообще много чего случается, хотела ответить Регина, но у нее в очередной раз не повернулся язык.
– Отходила в туалет, – соврала она, наполняя свою чашку остатками чая из заварника и берясь за остывший тост. Глаза зацепились за длинные красноватые следы, окружившие ее запястье.
Она не понимала, ее тошнит от голода или от чего-то другого, но первый укус показал, что это все-таки был жуткий аппетит.
Из холла на нее снова смотрел Себастиан, его глаза блуждали от кончиков пальцев до макушки и назад.
Силясь не смотреть в ту сторону, Регина забила желудок бутербродами, и к моменту, как Рудольф с удовлетворенным вздохом отложил комикс на край стола, она уже могла спокойно притвориться, будто все в порядке.
О, она прекрасно это умела.
Говорить, что в школе все нормально, пряча за спиной дневник, шутить о том, что без мамы ей нет жизни, действительно имея это в виду, притворяться о том, что человек для нее ничего не значит, отводя глаза каждый раз, когда он попадался в поле зрения.
Говорить матери, что больше ничего не видит, стараясь не скосить глаза на силуэт за ее спиной.
Со временем это стало получаться все лучше и лучше, и однажды она сама поверила в то, что там, позади нее, больше никого нет. И там действительно никого не было – до событий последней недели.
С тоской подумав о том, что стоит снова посетить своего психотерапевта по прибытии домой, она, как верная жена, проводив Рудольфа на работу, прихватила ноутбук и отправилась в библиотеку, детальное исследование которой откладывала так долго. После того, как в голубой гостиной на нее напала мигрень, она больше не горела желанием оставаться там, но и в спальне сидеть было уже невмоготу – каждая трещинка на потолке, каждая ниточка в пледе была изучена и выбита на веках.
Регина присела на диванчик около окна, наблюдая, как туман едва заметно дышит, шевелясь вокруг розовых кустов, растущих вдоль дома. За ними не было видно ровным счетом ничего.
Казалось, будто дом отделился, закрылся от всего мира вуалью, тонкой, но никого не пропускающей.
Здесь Регина не ощущала времени – оно текло неспешно, как широкая река, позволяя день за днем качаться на мутной воде.
Раньше она постоянно спешила: на работу, на встречу, на свидание. Теперь ей нравилось чувствовать каждый момент: скольжение шелка постельного белья под пальцами, долгие чаепития в гостиной, ленивая болтовня по вечерам с Рудольфом и горячие ванны – все доставляло ей удовольствие и было приятно.
Знал ли хозяин дома о том, что происходит под крышей его дома?
Себастиан не смог дать ей ответ, лишь неопределенно пожал плечами, и этого было совершенно недостаточно.
Если Рудольф знал, почему ничего не предпринял? И если знал, то почему молчал?
Он спрашивал ее о том, видит ли она что-то, и она ответила, что нет. Как она могла теперь идти и спрашивать его о том же?
Еще и Себастиан продолжал скользить за ней по всему дому – ненавязчиво, но ощутимо: холодной дымкой оседал на голой шее, скрипел половицами, намораживал первый иней на окне. Она не хотела вмешиваться в это мутное дело, но он усиленно втягивал ее за руку.
Подумав, она свернула открытый было документ с исследовательской и забила в строку поиска его имя.
Страница прогружалась слишком долго, будто нарочно подогревая интерес.