Готический стиль давно ее интересовал – начиная лет с двенадцати, когда она впервые напоролась в интернете на фотографии бледных черноволосых барышень в викторианских платьях и услышала мрачно-сексуальную музыку, воспевающую темную любовь, вампиров, смерть и загробную жизнь.
Она и сама тогда, не слушая протестующие вопли матери, покрасилась в черный цвет, испортив все волосы, и купила первый тональный крем на несколько оттенков светлее, чем нужно, стремясь к аристократической бледности. Получилось так себе. Вряд ли Лестат де Лионкур обратил бы на нее внимание и забрал с собой в вечность, и тем не менее, она была довольна.
Эти манипуляции только сильнее взрастили нелюбовь одноклассников по отношению к ней. Впрочем, теперь она находила в этом некий символизм – девочка, не такая, как все.
Потом это все как-то забылось, на первое место встали другие интересы. Вместо плакатов с нарисованным кладбищем (на изображение настоящего ее духа не хватало) она перешла на пейзажи, и начала читать исторические любовные романы, те самые, которые таскала у матери и читала ночью с фонариком, узнавая, какой была любовь в представлении писательниц, но ни разу по-настоящему.
Что скрывать, она все еще их любила. Легкие и приятные, они проглатывались ей, как конфеты и тут же забывались, оставляя после себя лишь приподнятое настроение и скрашенный вечер.
И вот теперь, спустя столько лет, ей снова стало интересно старое детское увлечение – настолько, что она собиралась прошерстить библиотеку в поисках литературных источников для аналитического обзора. Город славился старинными постройками, в том числе готическими, и это было несжатое поле.
Приземистое здание, принадлежащее библиотеке, выглядело монументально и тяжело нависало над всяким входящим. Ему не хватало изящества снаружи, но стоило попасть сначала в просторный холл, а потом в читальные залы – и об этом забывалось. Сотни стеллажей, десятки тысяч книг, старые документы и газеты – у Регины не было ни единого шанса не полюбить это место. Нередко после школы она приходила сюда, чтобы в одиночестве между рядами, ожидая, что за очередным поворотом ее ждет дверь, ведущая в волшебный мир. Да что таить, она и сейчас немного на это надеялась – из солидарности с маленькой собой.
Детство в одиночестве научило ее сбегать в свои фантазии – в них она была кем угодно: принцессой в башне и драконом, охраняющим золото, феей, спящей в цветке и верным рыцарем. Богатая фантазия ее очень выручала.
До определенного момента.
Оборотная сторона, побочные эффекты.
Улыбчивый молоденький библиотекарь с видимым удовольствием помог Регине подобрать литературу и отнес стопку книг по ее просьбе на стол, за которым она раньше сидела. Она поблагодарила его и не отказала себе в удовольствии оценивающе скользнуть по его кудрявым волосам, спине и чуть ниже – он был определенно хорош не только лицом, но и телом.
Ей пришлось снова одернуть себя. Она приехала не за случайными связями. Хотя, его личико под очками с простыми стеклами было таким милым…
И пока в ее голове ожесточенно спорили две мысли, Регина приступила к просмотру книг, задумчиво покусывая кончик ногтя на большом пальце.
Время потерялось где-то за толстыми оконными стеклами, за танцующей в солнечном свете пылью, за перешептыванием школьников через два стола от нее.
Красавчик библиотекарь вернулся, принеся с собой множество газетных вырезок и документов о зданиях города, и она не смогла себя удержать – мягко улыбнулась, заставив его смущенно покраснеть, а после с удовольствием запечатала в сердце это крошечное теплое воспоминание.
Когда она переехала отсюда, то первым делом записалась в местную библиотеку, и проводила там целые дни, свернувшись калачиком на кресле мешке в углу и погрузившись в очередную книжку. Позднее, когда Регина начала хорошо зарабатывать, нужда в посещении отпала, но она все равно иногда заходила, чтобы вспомнить это сладкое ощущение забвения, побега от реального мира в тот, что нравился ей больше.
Разбирать пожелтевшие, уже начинающие ветшать листы было чем-то вроде медитаций. Трепеща от предвкушения, она развернула документ и с удивлением узнала в уже поплывших рисунках Блэквуд-хаус, ныне принадлежавший Рудольфу.