Какое-то мгновение она стояла, растерянная, словно кролик в свете фар. Затем она резко закрыла рот и сглотнула, и по её шее прокатился неприятный румянец.
«Я ничего не сделала». Голос у неё был тонкий и плаксивый, но глаза блуждали повсюду. Эйри слышал этот тон, видел этот взгляд сотни раз. От подростков-бродяг из муниципальных домов Пенрита, которые то возмущённо заявляли о своей невиновности, то требовали брифинга, словно старые полицейские.
Эйри шагнул в комнату, сделал большой шаг, и Эдит театрально ахнула, отступая назад, пока ее костлявые бедра не уперлись в край раковины.
Но даже тогда она съежилась, прижимая к груди застиранное хлопчатобумажное кухонное полотенце, словно оно было сделано из кевлара.
«Я что , дурой выгляжу , девочка?» Он пошарил во внутреннем кармане, вытащил гильзу, которую подобрал на месте преступления в поле, и поднёс её к её лицу. Когда он снова заговорил, голос его был тихим и скрипучим. «Неужели ты думала, я не узнаю один из своих патронов?»
Она снова сглотнула, уставившись на него, но он сначала увидел расцвет осознания, а затем страх. Вскоре последовало хитрое замешательство, и её мысли начали лихорадочно работать. Учителя всегда говорили ему, что его дочь умница. Она просто не удосужилась этим воспользоваться, вот в чём была проблема.
Не дав ей возможности придумать что-то новое, Эйри схватил её за руку и потащил к двери подвала. Его большой и указательный пальцы почти соприкоснулись на её тощем бицепсе, и на мгновение Эйри засомневалась, способна ли она физически сделать выстрел, убивший собаку, не говоря уже о необходимом мастерстве.
Потому что у него этого не было, признал он. Признание собственной несостоятельности, даже невысказанное, вызвало новую волну гнева, которая сделала его ещё более…
небрежнее с ней, чем он намеревался.
Он сломил её слабое сопротивление, всей своей массой столкнул её вниз по рушащимся ступеням в прохладную затхлость внизу. Он отшвырнул её прочь, потянувшись к поясу за ключами, и нахмурился, обнаружив, что все они на месте.
Эдит осталась стоять там, где приземлилась, полулежа на заплесневелой стопке шезлонгов и хныкала.
В дальнем углу подвала, под крыльцом дома, находилось то, что когда-то было шахтой для угля. Бросив последний презрительный взгляд, Эйри отпер дверь и потянул за грязный шнурок, чтобы включить голую лампочку.
Внутри, на стеллажах, лежала коллекция незаконного оружия Джима Эйри. Он ожидал, что одна единица пропадет, но всё было на месте и в полном порядке. Вот только что-то было не так…
Ах, вот оно что!
Центральным экспонатом экспозиции Эйри стал образец огнестрельного оружия – автомат Калашникова АК-47, выпущенный в начале пятидесятых годов. Классика – российского производства, а не какая-то китайская копия – с цельным деревянным прикладом и рукоятками, а также характерным изогнутым магазином.
Эйри был помешан на оружии много лет. Потеря первого сустава указательного пальца правой руки при ударе о затвор старой пневматической винтовки, когда он был ещё подростком, не охладила его энтузиазма. Даже если это означало, что он так и не стал таким метким стрелком, каким мог бы быть до потери сознания.
Он научил Эдит стрелять, когда она едва могла упереть приклад в плечо. Она всегда восхищалась АК, но он никогда не позволял ей к нему прикасаться.
Похоже, она наконец-то помогла себе сама.
В спешке Эдит положила винтовку обратно, перекрутив ремень. Для человека, который с радостью позволял жене собирать его грязные полотенца и выброшенное нижнее бельё, Джим Эйри был очень щепетилен в отношении своего оружия.
Он повернулся к ней, торжествуя, и снова помахал гильзой перед ее лицом.
«Ты серьёзно думала, что я не знаю своего?» — повторил он, уже с тихой яростью. Её ответом стали ещё более душераздирающие рыдания.
Он повертел гильзу в руках, разглаживая её поверхность большим пальцем. Чистая удача, что его послали пройти по границе поля, что он наступил ногой на гильзу, пока тащился по высокой траве. В конце концов, стоило продираться через эту крапиву.
Потому что если бы эта рыжеволосая чванливая девчонка завладела этой гильзой, она бы сразу связала пистолет с ним. Он знал, что гильза имеет такую же уникальную маркировку, как ударник и выбрасыватель каждого пистолета, как пуля – свой путь через ствол.
Более того, Эйри сам перезаряжал патроны. Поэтому на каждой гильзе были следы зажимов и инструментов, использовавшихся для наполнения её порохом и новым снарядом. Раздобыть патроны для оружия, которое никогда не было легально в этой стране, было непросто, и у него был весь необходимый набор для самостоятельной сборки, так зачем же рисковать?