— Ты говоришь по-заячьи?
— Я знаю много языков. Хозяин часто приносит домой разных зверьков. Я стараюсь у каждого чему-то научиться.
Кувырок обдумал ее слова. Интересно, зачем ее хозяину столько разных животных.
— Он меня съест? — спросил он.
— Да нет, что ты! Наоборот, мы тебя спасаем от этой участи. Тебе повезло, что ты не русак, иначе мой хозяин мог бы не заинтересоваться, но так как ты, очевидно, голубой заяц…
— Я с гор.
— …то ты ему очень интересен. Ему про тебя рассказали, и теперь он хочет взять тебя домой и поизучать.
— А потом, когда изучит, что со мной будет?
— В зоопарк, наверное, пошлет или еще куда-нибудь.
Кувырок недоумевающе моргнул:
— Что еще за зоопарк?
— Это такое место, где держат диких животных. Их там наблюдают. Хозяин пошлет тебя в хороший зоопарк. Он не любит, когда зверей держат в клетках. Если бы ты был русак, он бы тебя вообще выпустил, но ты другое дело. Вряд ли тебе удастся добраться отсюда до твоих гор.
— Но сейчас мой дом здесь, на равнинах. Спроси у выдры Стиганды, она говорила, что вы знакомы.
Бесс поглядела на него своими добрыми глазами:
— А, теперь вспомнила, я слышала про тебя. Ты Кувырок, верно? Не знаю, как бы тебе помочь. Рассказать хозяину про тебя я не могу, ты ведь знаешь, что люди, даже самые умные, не владеют речью, а только издают бессмысленные звуки. Кое-что я могу втолковать ему знаками, но твоя история слишком сложна для этого.
— Пожалуйста, попробуй. Пожалуйста! Не хочу я ни в какой зоопарк! Хочу на волю!
Кувырок слышал о таких местах, как зоопарки, и мысль провести остаток дней в неволе привела его в ужас. Пока он оставался в этом загоне, у него хоть была надежда убежать. Люди рано или поздно допустили бы какой-нибудь промах. В конце концов подгнили бы доски, и Кувырок смог бы прогрызть дыру и вылезти.
Глава тридцать пятая
Как ни гневался Бубба, что заяц убежал, его утешало одно: заяц был близок к смерти и, конечно, умер по дороге к колонии. Животное, настолько обессилевшее от голода, могло выжить только чудом, а Бубба знал, что чудеса в этом мире встречаются так редко, что практически, можно считать, не существуют. Однако он был в дурном настроении: ведь все случилось не так, как он задумал. Только во сне ему удавалось довести месть до конца — самолично выбросить со скалы жалкий труп, недостойный съедения. Он чувствовал, что лучше всего выразить свое презрение к волшебному зайцу он мог именно так — не съесть его, пренебречь. Он обращался к башне в поисках сочувствия.
— Заяц убежал от меня, Башня.
— Ты этого хотел, Бубба. В твои намерения входило, чтобы это создание убежало от тебя. Из-за этого оно дольше промучилось. Ведь надежда медленно умирала в его сердце, когда оно уползало отсюда, веря, что спасется.
— Да, да, Башня, ты всегда находишь, чем меня утешить.
— Я просто говорю правду из глубины моего каменного сердца, как моя сестра до меня.
Буббе действительно стало легче. Так башня еще раз помогла ему. На камень можно положиться — он всегда поддержит и утешит. Они с камнем были так близки по духу, что почти сливались в единое целое.
На землю пришла зима, жестокая, как когти фантастического зверя, острая, как клюв сказочной птицы. Она опушила инеем болотные травы, убелила их сединой. Животных в окрестности стало мало. Одни залегли на зимовку, другие перебрались в места потеплее.
Стоячие солоноватые протоки замерзли, только стебли камыша торчали изо льда, как длинные черные пальцы. Гусей было много, но и люди приходили охотиться на этих жирных чужеземных птиц. Буббе приходилось остерегаться и прятаться, чтобы его не заметили. Кролики, конечно, как всегда, были под рукой, в полях прыгали зайцы, но добывать их становилось все труднее. И с теми и с другими Буббе приходилось быть терпеливым и ждать, когда они сделают ошибку. Прошли те времена, когда он мог каждый день хватать кого захочет. Они быстро научились укрываться от него.
Бубба ненавидел зиму — ее долгие холодные ночи и тусклые туманные дни. Яростные ветры, рожденные на континенте, дули на равнины с моря. Дни, правда, стояли темные, и Буббе хватало времени для охоты, так что он снова мог летать к заячьей колонии на острове. В сумрачном свете зимнего дня он мог не бояться, что люди его заметят. Они старались быстрее добраться домой, закутывали лица, ходили не оглядываясь и редко поднимали глаза к небу — не то что летом.
И все же Бубба ненавидел зиму, потому что холод проникал ему под перья и он дрожал. В своем гнезде в башне он видел сны. Ему снилось, что он снова маленький птенец и живет в местах, где зимы не бывает, где тянется нескончаемое душное лето. Там, среди густой зелени, ему никогда не было холодно. Но мать привез его сюда, где деревьев мало и земля почти полгода мерзнет под белым покровом.