— Может, ты и был когда-то Кувырком, — прошептала Большеглазка, — но сейчас-то ты явный призрак. Ты разве не понял, где ты сидел в неволе? Это был Другой мир.
Кувырок даже задумался, припоминая все свои приключения, — а вдруг она права? С чего-то же взяли все они, что он призрак! Но чем больше он думал, тем больше убеждался, что никакой он не призрак. Во-первых, он чувствовал себя вполне живым! А бородатый человек, а Бетси? Они что, тоже мертвые? Ну нет! Слишком уж это было бы невероятным совпадением — всем троим умереть одновременно!
— С чего ты, собственно, взяла, что я призрак? — спросил он.
— Видно же! Живые зайцы не такие!
Он недоумевающе посмотрел на свою белую шкурку.
— Да я это, я! — заверил он.
— Голос твой, а шкурка, как у призрака, — белая.
Кувырок вспомнил, как молодые человечки с любопытством разглядывали его в начале зимы, пока не привыкли к его новой шкурке. Теперь он понял, в чем дело. Оказывается, снова подняло голову самое страшное чудовище — невежество! Он просто сменил шкурку на зимнюю.
— Слушай, — сказал он ласково, — не бойся меня, со мной все в порядке.
— Нет, не в порядке! Ты весь белый!
— Может быть, тебе это странно, а вот ни один из горных зайцев не удивился бы. Мы все зимой белеем, как куропатки или горностаи. Ну, куропаток ты, наверно, никогда не видела, но горностаи-то в белой зимней шубке тебе попадались?
— Да.
— Ну вот! Ты прекрасно знаешь, что весной, летом и осенью горностаи ходят в рыжеватых шкурках, а зимой белеют. Вот и со мной то же самое. Так полагается горным зайцам. Это совершенно естественно!
Большеглазка подошла к нему на шажок:
— Так ты не призрачный?
— Ну, подумай сама, какой из меня призрачный заяц! Никто же меня не обожествлял!
— Но ты ведь сражался с Убоищем! Может, тебя и причислили за это к призрачным!
Кувырок покачал головой:
— Даже и не думал с ним сражаться! Я сделал то, за чем меня послали, — хорошенько его рассмотрел, и все. Уж не знаю, много ли нам от этого будет толку. А если бы дошло до драки, оно бы меня одним движением клюва разорвало пополам. Оно — птица, и огромная.
Большеглазка подбежала к нему.
— Значит, ты Кувырок, только в зимней шкурке?
— Ну скажи, как тебя в этом убедить?
Она храбро потерлась об него мордочкой, обнюхала белый мех.
— Пахнешь, как Кувырок.
— Старый добрый горный запах — вереск, осока и горный клевер.
— И разговариваешь, как Кувырок.
— Обычный горный голос, благозвучный и приятный.
— Это ты!
Так они стояли, обнюхивая друг друга, чувствуя тепло своих шкурок. Кувырок очень скоро засмущался от такой близости, но не отошел, давая Большеглазке время привыкнуть к его новой окраске. Теперь он понял, чего испугались остальные. Если они никогда в жизни не видели зайца в зимнем наряде, то естественно, что они перепугались и возомнили невесть что — так же, как он перепугался бы, если бы, вернувшись в колонию, увидел, что у них всех красные глаза и желтые хвосты. Все необычное сначала пугает, а любопытство приходит, только когда пройдет страх.
Большеглазка еще некоторое время побаивалась его, но наконец успокоилась и потребовала рассказа о его приключениях. Кувырок начал с описания Убоища: громадная птица с когтями длиной с заячью лапу. На голове гребень от уха до уха. Ужасный горбатый клюв величиной с заячью голову, и глаза холодные и твердые, как прозрачный камень.
— Невозможно представить, чтобы кто-нибудь смог его победить. Он и взрослую лису, наверное, запросто прикончит.
Потом он рассказал, как встретился внутри могильной плиты со старой подругой, Торопыжкой, как попался человеку на винтовой лестнице, как жил в загоне с цементным полом, как его перевезли в дом человека с бородой и как он вышел на свободу.
Большеглазка слушала не перебивая и только иногда кивала головой. Когда он закончил рассказ, она сначала выразила радость, что он остался цел и невредим, а потом добавила:
— А эта Торопыжка… Вы были с ней близкими друзьями?
— Да, очень близкими. Мы выросли вместе в горах. Если бы нас не увезли, мы наверняка выбрали бы друг друга.
— Понимаю, — очень тихо сказала Большеглазка.
— А что такое? — забеспокоился Кувырок. — В чем дело?
Большеглазка посмотрела на бегущую реку, словно ища у нее поддержки, и рассказала ему все:
— Торопыжка погибла. Убоище схватило ее, но есть почему-то не стало. Оно заморило ее голодом в своей башне. Она убежала оттуда и пошла к своей колонии на болоте. По дороге ее встретил Водохлеб. Она умерла у него на глазах. Вот. Мне очень жаль.