Глава двадцать первая
Вот и пришло время жатвы. Соломенная труха и чешуйки желтой мякины носились в воздухе, набивались в ноздри, в глотку, мешали дышать. По полю сновали жатки, косилки, сноповязалки — казалось, они укладывают в снопы золотые солнечные лучи и перевязывают серебряными лунными нитями. Люди работали засучив рукава, их мускулы перекатывались под кожей, сначала бледной, а в конце страды покрывшейся красно-коричневым загаром. Солнце палило вовсю, а дождю велено было держаться подальше и не тянуть к земле свои мокрые пальцы, пока не закончится уборочная.
В поле стояли шум и суета, как всегда в эту пору. Женщины вязали из соломы фигурки на продажу: людей, коней, зайцев. Своим мужьям они подкладывали в коробки для завтрака пряничных человечков с глазами-изюминами, а те, обнаружив сюрприз, бурно удивлялись. В этих краях еще придерживались старинных обычаев, и молодым парням и девушкам случалось совершать в поле древние обряды, тайну которых хранила мать-земля. Были и пляски на лужайке в деревне — танцоры подвязывали к ногам колокольчики и цветные ленты. Весенние молитвы о плодородии были услышаны, беременная земля приносила плоды: янтарное зерно, наливные яблоки, изумрудную зелень.
С наступлением темноты на машинах зажигали фары, и работа продолжалась до поздней ночи. Люди шумно перекликались через все поле. Комары мучили их, налетая на свет целыми стаями, а вслед за комарами летели стрижи, ласточки и летучие мыши.
Звери и птицы понимали, что люди затеяли эту суматоху не ради их погибели, а только чтобы собрать свой урожай, но от этого было не легче. Обнаженные поля годились для быстроногих зайцев, но означали смерть для тысяч других созданий. Среда их обитания была грубо разрушена. Они спасались в канавах, у изгородей, по краям леса, бежали в те поля, куда машины еще не добрались. Они натыкались друг на друга, ссорились и дрались.
Но худшее было впереди.
Кое-кто из фермеров поджег стерню. Тут уж для мелких животных настал сущий ад. Густым дымом обволокло все звериные ходы и тропы, все изгороди и деревья. Дым устремился и под землю, в норы. Огненные змеи поползли по полям, губя все живое, что попадалось на пути, — ужей и мышей, ежей и крыс, жаб и ящериц, лягушек и тритонов, землероек и многих, многих других полевых тварей. Бесчисленные насекомые, падая в огонь, ярко вспыхивали перед смертью, как бесценные самоцветы. Невзрачные мотыльки и красавицы бабочки, изящные стрекозы, золотые пчелы и осы, мохноногие пауки и тяжелые, как пули, жуки — все, все они погибли. Кузнечики нескольких видов, божьи коровки… Полевые цветы, грибы, травы погибли тоже, а с ними и те крохотные существа, что жили и кормились на них, — тли, клещи, личинки, мелкие жучки…
И вот наконец все кончилось. Прерванный ритм существования возобновился.
Винследов луг, где жили Кувырок и Большеглазка, в этом году не косили. Время от времени туда пускали попастись лошадей и коров. Зайцы ничего не имели против этого. Большие животные их нимало не беспокоили, а охотники при них на луг не лезли — ни те, кто охотился по праву, ни браконьеры. Зайцы настолько не боялись коров, что спокойно кормились под самым их носом.
Кувырок еще не решил, идти ли ему на колокольню, как хотела Лунная зайчиха, но с Большеглазкой больше не советовался — слишком уж она каждый раз волновалась. Догоника не торопила его с ответом. Она, видно, полностью полагалась на действие своих угроз и не сомневалась, что в конце концов он сделает то, что требуется. Приходила к нему Камнепятка. Достойная гадальщица поведала, что неусыпное изучение вязовых веточек после недавней грозы открыло ей: именно Кувырку предназначено судьбой разгадать тайну Убоища. Когда же он спросил, точно ли его ждет успех, а, например, не погибель, она отвечала уклончиво, и все, чего он добился, было: «Опята светились с северной стороны». Это лишний раз убедило его в том, что он давно подозревал, а именно: Камнепятка — такая же пророчица, как любой зайчонок, и только напускает на себя важность ради положения в колонии. Она посоветовала взять с собой птичий череп — дескать, иддаб его защитит, — и Кувырок вежливо поблагодарил за совет, хотя на самом деле вовсе не собирался таскаться по острову с птичьим черепом во рту.
Однажды в гости пришел Стремглав.
— Ну что, было продолжение у той истории со стрельбой? — спросил Кувырок. — Помнишь, когда человек с трактора убил двоих и закопал в землю.
— Было, а как же! В этом углу, где он их зарыл, трава выросла необыкновенно густая и сочная. Конечно, все звери стали там кормиться. Траву объели, и теперь это место выделяется на лугу четким прямоугольником. А человек это видит и волнуется. Все подкапывает края у прямоугольника — хочет изменить его форму и как-то сравнять с остальным.