Народный герой должен быть понятен и близок, чтобы каждый мог представить себя на его месте. В то же время он должен явиться издалека. В своих родных горах Кувырок мог бы победить сто крылатых чудовищ и все-таки считаться не героем и вождем, а просто везунчиком. Его бы забыли уже в следующем поколении. Мелочная зависть и ревность тех, кто помнил его детство, помешала бы возвеличить его деяния. Трудно принимать всерьез зайца, которого помнишь малышом, спотыкающимся о собственные уши.
Здесь, на плоской земле, Кувырок привлекал к себе всеобщее внимание как чужак и пришелец, но в то же время не вызывал неприязни, будучи своим, близким. Никто не видел его первых неверных шагов под материнским присмотром, никто не смог бы вспомнить, как он, бывало, удирал в страхе от впервые увиденного червяка. Он явился сюда в расцвете мужества, мудрости, знаний. Никто не мог припомнить ему былых проступков, никакое пятно не марало его репутацию. Он побывал узником совести — его держали в клетке только за то, что он заяц. Если он поднимется в ранг великих, что вполне вероятно, — особенно если он претерпел мученическую кончину от когтей Убоища, — все будут говорить, что время, проведенное за решеткой, время глубоких раздумий и бесед с Высшим Существом, сформировало его характер. Историю его детства в горах сочинят заново, юность украсят какими-нибудь предварительными подвигами, а те, кто решится их отрицать, заслужат ярлык завистников и клеветников.
У Кувырка были все данные превратиться в национального героя.
Лунная зайчиха открыла собрание.
— Те из вас, кто живет поближе, — начала она, — возможно, слышали, что горного зайца Кувырка нет с нами уже несколько дней. Вы могли также заметить, что Убоище не прилетало в течение последней недели. Совпадение этих двух фактов не случайно.
Ровно неделю назад Кувырок обратился ко мне и изложил свой замысел — он задумал отправиться в поход и выяснить природу Убоища, чтобы мы знали, кто нас истребляет. Это было благородное и отважное решение. Сразу после нашей беседы горец отправился в путь.
К сожалению, он не вернулся, и нам приходится предполагать худшее. Но и Убоище перестало появляться в небе вечером и перед рассветом, и тут уж следует предположить лучшее. Похоже на то, что произошла битва, в которой чудовище потерпело поражение, но и заяц получил столь тяжкие раны, что не смог вернуться.
Зайцы, не зная, радоваться концу чудища или оплакивать гибель героя, издали нечто среднее между скорбным стоном и криком «ура!».
— Убийца больше не летает в нашем небе, — продолжала Догоника, — зато мы потеряли друга. Кувырок, храбрейший из зайцев, пожертвовал ради нас жизнью, и мы должны оплакать его и почтить его память. Помните, как он убегал от преследования? Он описывал при этом такую странную широкую дугу. Я предлагаю каждое лето, в конце брачного сезона, перед тем как разойтись по своим участкам, устраивать гонки его имени. Каждый из состязающихся должен будет описать такую же дугу. Это станет данью памяти героического зайца, отдавшего жизнь ради нашего блага.
И Догоника слегка склонила голову.
Через несколько мгновений она выпрямилась и добавила:
— Вот это я и хотела вам сказать. Можете возвращаться на свои поля, жизнь на которых теперь безопасна благодаря руководству выбранной вами предводительницы и ее верного горного зайца.
Закончив речь, Догоника присела у подножия тотема, глядя на расходящихся зайцев. Неожиданно к ней прыгнула Большеглазка и обвинила во лжи. Молодая зайчиха от гнева с трудом могла говорить.
— Вовсе не он это придумал! Он не хотел идти! Это ты его заставила!
Догоника нимало не смутилась.
— Но, Большеглазка, разве не лучше, чтобы он вошел в историю как самый самоотверженный заяц всех времен? Почему я должна приписывать себе часть заслуг, когда можно всю честь отдать Кувырку?
Большеглазка подозрительно посмотрела на нее.
— Так ты что, ради его памяти так сказала?
— Конечно! Другой причины нет! — Догоника держалась уверенно и твердо.
Большеглазке тоже не приходила в голову другая причина. Она была расстроена, взволнована и отчаянно скучала по Кувырку, с которым провела целый сезон. Несколько месяцев — большой срок для зайцев, и Большеглазка уже строила планы будущей семейной жизни. Конечно, Кувырок был ужасно недогадлив, когда дело шло о чувствах, которые питает к нему девушка, но с наступлением брачного сезона все наладилось бы само собой. Теперь с мечтами приходилось распрощаться. Большеглазка еще с прошлого сезона знала, что нравится Сильноногу и что он будет танцевать на снегу для нее. Но ей нужен только Кувырок… А где Кувырок? Он пропал, и ее горе десятикратно усугублялось тем, что она даже не попрощалась с ним как следует. Она рассердилась на то, что он простодушно позволил Догонике отправить себя в это гибельное путешествие, и в результате он так и не узнал, как Большеглазка к нему относится. Она позволила своему волнению и гневу испортить последние драгоценные минуты, проведенные вместе, и теперь казнила себя за это.