Вокруг собора располагались клумбы украшенные розами и сады, засаженные миндалем и персиком. Сейчас вся эта красота спала, ожидая весны, чтобы вновь одарить прекрасным и подчеркнуть совершенство собора.
Вампир шел по ступеням, оставляя следы подошв своих сапог под ногами, будто камень под ним начинал сразу же гнить и тлеть. Кайн толкнул массивные тяжеленые двери, и они распахнулись, как два крыла. Обычному мужчине потребовалось больше усилий и времени, но не вампиру.
Кайн сделал уверенный шаг вперед, вступая в центральный неф[2]. Легкое покалывание одолевало мужчину, всё-таки священное место, которое не терпело ему подобных. Он шел медленно, мелькая среди колон-устоев, словно среди деревьев в лесу, находясь под паутиной нервюр[3]. В самом конце показалась тонкая фигура, такая маленькая и ничтожная на фоне поистине огромного окна. Оно впускало в храм разноцветные лучи солнца, которые проходили сквозь цветное стекло. Фигура шла, практически плыла навстречу Кайну, легкая ткань одежд развивалась позади. К нему приближалась девушка, освещенная всеми этими переплетениями лучей, которые играли на белой ткани её платья.
— Будто чёрная пелена затянула собор изнутри, как только ты вошёл, Кайн. Твоя злость, безысходность и боль идут впереди тебя, — начала девушка, голос её спокойный, легкий, как семена одуванчика.
Кайн самодовольно улыбнулся.
— Я обещал, что однажды приду за твоим сердцем, Аве Мария. И сожру твое чистое, неприкасаемое пламя.
Они остановились в метрах трех друг от друга. Перед ним стояла молодая девушка, с белыми, словно снег волосами, которые вились нежными волнами и спадали по её спине. На голове золотой венец, украшенный у основания алмазами, обрамленными золотым кружевом, а от него вверх вздымались острые длинные шипы. Все одеяние Аве Марии в золотых украшениях, цепочках и тонком кружеве.
У неё большие светло-серые глаза, бледная кожа обделенная румянцем и алые губы, которые сильно выделялись на фоне лишенной цветов Аве Марии. На лбу девушки красовалась татуировка, похожая на клеймо, в виде пылающего солнца.
— Пламя поглотит тебя, Кайн, гораздо раньше, — кинула в ответ Аве Мария, доставая из-за спины две косы.
Она расправила их, как два громадных крыла, заточенных до состояния паучьей нити, которая блестела в утренней росе. Аве Мария медленно ступала навстречу Кайну, уголок его губ невольно подрагивал, обнажая длинный острый клык. Вампир ринулся вперед, превращаясь в облако темно-серого дыма. Мария закружилась с косами, а в следующее мгновение они загорелись пламенем — чистейшего синего цвета. Она не переставала кружиться, создавая вокруг себя огненный вихрь, который не давал дыму подступиться к девушке. Облако отлетело на пару метров, а на его месте вновь возник Кайн. Аве Мария остановилась, махнула одной косой в его сторону, дорожка пламени побежала к вампиру. То же самое она повторила и второй косой, но мужчина увернулся. Он двигался с присущей вампирам быстротой и ловкостью.
Аве Мария тоже ускорялась, но обычному человеку не поспеть за вампиром. Девушка подкинула косы в воздух, они задержались над её головой. Казалось бы, идеальный момент, чтобы перехватить оружие, но Кайн не дурак. Он прекрасно понимал, что косы Марии освященные, вампир даже не сможет взять их в руки. Кайн знал, что этот жест Аве Марии не сулит ничего хорошего и оказался прав. Девушка сжалась в плотный клубок, руки зажглись, как спички. Она резко упала на колени и вонзила обе ладони в мраморный пол. По нему пошли трещины, из которых вырвались потоки пламени, заставившие бегать Кайна от них, как по раскаленным углям. Деревянные скамьи воспламенись, как намасленные. Казалась, что весь пол под ногами пылает. Но саму Аве Марию пламя не обжигало. Она поднялась, взмыла руками в воздух, со свода начали сыпаться, подобно метеоритам, огромные огненные шары. Кайн вновь принявший облик дыма, носился сквозь щели огненного хаоса, который воцарился в соборе. Огненные шары оставляли под собой раскаленную лаву, а когда она испарялась, там виднелись ямы.
Шары остановились. Это Кайн схватил Аве Марию обеими руками, прижал к себе и потянулся клыками к шее. Вампир впился в сонную артерию, но как только кровь Марии коснулась его губ, вампир оттолкнул её и взревел. На губах Кайна стали появляться один за другим ожоги. Кровь Аве Марии, как раскаленная сталь. Он облизнул их, после чего губы зажили, как на собаке.
Но ситуация только разозлила Кайна. Он хотел бы вгрызаться в её горло, пока девушка не испустит последний вздох, хотел видеть, как жизнь уходит из горящих глаз.
Аве Мария вернула в руки косы, что парили в воздухе, и вновь стала наступать.