Мария опустила глаза на бумагу и, застыв, смотрела на нее несколько секунд. Медленно её бледная рука взяла записку и развернула. Мелкий агрессивный почерк с множеством острых углов и пятно крови, как печать, которая подтверждала его личность.
«Скажи мне, Мария, люди расплачиваются жизнями за твой страх перед смертью или за твою гордость? Готов поспорить, что второе. Ты так боишься проиграть. Но сейчас ты не похожа на загнанного зверя, скорее на заблудшую овечку. Не надейся, что я остановлюсь на этом, а каждая смерть будет тебе напоминанием о том, что ты променяла их жизни на свою. Если нужно, я утоплю в крови весь твой город. И начну с этих детей. Ты знаешь, что делать. У тебя час. Приятного вечера, Мария.
Кайн»
Аве Мария оторвала взгляд от записки, не в состоянии унять резкую дрожь в руках. Пальцы ее судорожно сокращались, сжимая бумагу сильней и сильней в руке, пока вовсе не сомкнулись в крепкий кулак.
― Что он написал, Госпожа? – интересовался капитан, но девушка не ответила. Она лишь подняла вверх ладонь, призывая к полной тишине.
― Оставьте меня одну.
― Но…
― Уходите! – прикрикнула Аве Мария, заставив мужчин поклониться и покинуть комнату.
Когда она осталась одна, Мария вновь подошла к кровати Дэуса и села на нее. Она смотрела в закрытые глаза рыцаря, обеими руками накрывая его руки своими. Дрожь не прекращалась и переходила на всё тело.
― Ты совсем скоро проснешься, я знаю. Самое важное, дорогой Дэус, что ты жив. Все еще жив. Будь ты со мной – всего этого бы не случилось. Только ты смог бы уберечь меня от глупостей и от него…Пообещай мне, ― она наклонилась к его лицу и уже с трудом сдерживала слезы, а мышцы на лице дергались от напряжения. – Останови его. Не дай моей священной силе превратиться в проклятое пламя, Дэус. Когда меня не станет, сохрани пламя, ― шептала Мария. – В конце концов, твоя клятва и долг дана ему. Я лишь сосуд.
Аве Мария замолчала, слёзы из глаз закапали на темный доспех рыцаря, тут же испаряясь и превращаясь в пар. Она сидела и вдыхала собственные слезы.
― Прости меня за слабость и за боль, которую ты испытаешь, когда очнешься от чар. Знай, это не конец, ― Аве Мария провела тыльной стороной ладони по лицу Дэуса. – Прощай, Дэус Вульт. Я уйду, но моими последними мыслями будет: Когда кричат Аве Мария, обязательно крикнут Дэус Вульт.
***
В комнате было темно и сыро, лишь одна оставленная на тумбочке свеча разбавляла этот мрак. Холодный воздух задувало из всех щелей, которые красовались на стенах заброшенного дома. Фэйт почти не чувствовала связанных за спиной рук. Они онемели и замерзли. До девушки доносился гул ветра и тихие рыдания с другого угла комнаты. Знахарка видела силуэты двух детей, привязанных друг к другу. Мальчик, что был значительно старше, молчал и не проявлял эмоций, а вот его сестра постоянно плакала и неразборчиво бормотала что-то, то ли себе, то ли брату. Иногда он отвечал ей, пытался успокоить, а потом вновь затихал и превращался в каменную статую.
Фэйт чувствовала, как в груди образуется крепкий узел, затрудняя дыхание и усиливая напряжение. Ноги были не связаны, поэтому девушка смогла встать, не без усилий, упираясь спиной в стену и толкая тело ногами. Знахарка пошатывалась, кажется, Кайн напоил её чем-то, вроде опиумной настойки. Фэйт не помнила последние пару часов своей жизни. Голова тяжелая и мутная, а перед глазами мерзкая рябь.
Знахарка села рядом с детьми, осмотрела их и спросила:
― Что произошло? – она смотрела в глаза мальчику, понимая, что спрашивать сестру было бессмысленно.
Ребенок поднял голову и посмотрел на Фэйт. Его губы плотно сжаты, а сам он тяжело дышал. Ответа не последовало.
― Он убил нашу маму! – закричала девочка.
Знахарка вздрогнула, но старалась не выдавать ужас, который разлился по всему телу. Девушке не составило труда догадаться, о ком идет речь.
― Высокий мужчина, с длинными волосами? – спросила Фэйт.
― Да! У него злые глаза, синие такие! – отвечала девочка сквозь всхлипы.
― Тише, дорогая, не плачь. Я вытащу вас отсюда. Как вас зовут? – знахарка стала оглядываться по сторонам, чтобы найти способ избавиться от веревки.
― Какая вам разница? – наконец, заговорил мальчик.
― Элли, а его Джон, ― выдала девочка.
― Элли, молчи! Не надо ей доверять! – прикрикнул мальчик.