Он вошел бесшумно, словно тень, и уже нависал над ней, как черная непроглядная туча.
― Ты явился в этот город и забрал весь его свет, все его тепло, ― Мария не оборачивалась.
Тень обошла её с боку.
― Ничего личного, Мария. Но мне нужно то, что принадлежит тебе. Ради этого я заберу не только свет, но и все, что будет необходимо, ― прошептал Кайн и улыбнулся.
Вампир наклонился и поднял одну косу, рассматривая её и любуясь собственным отражением в ней.
― Какая красивая работа. Жаль, что только в твоих руках они смотрелись так восхитительно. Не удивляйся. Я не мог не восхититься твоим боем.
Аве Мария приподняла голову и встретилась с горящими глазами Кайна. Он улыбнулся еще шире. Улыбка эта была жуткой. Вампир согнул колено и разломал рукоять косы об него, а потом бросил перед Марией, не сводя с неё глаз. Кайн опустился на колени перед ней, заглядывая в наполненные болью глаза девушки.
― Я вижу в твоих глазах, как тебя по крупицам покидает жизнь, ― шепнул Кайн.
Глаза Аве Марии вцепились праведным гневом в лицо вампира.
― Я хотя бы имею такую милость, как возможность уйти из этого мира. Чего нельзя сказать о тебе, Кайн, ― голос Марии звучал практически беззвучно, но слух мужчины все улавливал. Его губы дернулись.
― Утешай себя, дорогая Мария. Никогда не думал, что увижу, как гаснет солнце, ― вампир приблизился к её лицу. – Как погибает пламя. Но не переживай, я позабочусь о нем.
Она рассмеялась. Если это вообще можно назвать смехом. Скорее усталая улыбка и звуки, которые с трудом прорывались сквозь вдохи.
― Ты не справишься с пламенем, Кайн. Каким бы всемогущим ты себя не считал, огонь, который я хранила почти всю свою жизнь – священен. Он есть жизнь, он есть свет. Пламя поглотит тебя рано или поздно. Ты ― порождение тьмы, сосуд до верху наполненный страданием и мраком…мраком…затягиваешь в себя все хорошее, что попадается на твоем пути. Ты – лишение, опустошение…
Аве Мария прервалась, усталость брала верх, говорить все сложней и сложней.
Кайн ничего не ответил ей. Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга, держа лица на расстоянии сантиметра. Вампир взял Марию за подбородок и приподнял её голову, она резко перехватила руку Кайна и отбросила от себя из последних сил.
― Пора заканчивать с этим, Мария.
― Он найдет тебя, даже в самой глубокой яме ада, Кайн. Он станет твоим ночным кошмаром, каким является для всех чудовищ подобным тебе, ― шепот Аве Марии был быстрым, но становился только тише.
Вампир поднял свое запястье, оно вмиг окрасилось в багровый цвет, а дорожки красных кнутов обхватили его руку. Кайн не отрывал взгляд от глаз Марии, которые все сильней закрывались, в надежде упокоиться под черными ресницами. Рука его вонзилась в левую часть груди, Аве Мария бы вскрикнула, будь у нее больше сил. Лишь вздрогнула всем телом, а из губ тонкими алыми дорожками потекла кровь. Она уже окрашивала белоснежное платье пиромантки. Вампир вытащил руку, сжимая в ладони горящее, словно солнце, сердце. Его свет озарил весь храм, утонувший во мраке ночи. Постепенно сердце наполнялось чернотой, которая топила в себе священный свет.
Аве Марии упала на мраморный пол, жизнь покинула её глаза навсегда. Кровь растекалась огромным пятном под ней, стекала по ступенькам и капала вниз.
Кайн уже даже не смотрел на неё, сжимая обеими руками долгожданный трофей. Он прижал сердце к своей груди и одним толчком воссоединил его со своим. Вампир дрогнул всем телом, как же давно он не ощущал такой жар, такое тепло, которое разливалось по венам. Кайн рассмеялся, его смех пронесло, как погребальный марш по всему храму. Он смеялся, словно безумец, полностью позабывший о мире вокруг. Вампир выставил руки вперед, в них с особой легкостью появился огонь.
― Теперь ты мой! МОЙ! – торжествовал Кайн, поднимаясь на ноги.
Теперь нужно скорей покинуть храм и город. Пламя принадлежит ему и только ему.
―Ах, Мария, как же глупо было растрачивать такое могущество на других. На жалких людей, на этих мерзких созданий. Если бы забрала всё пламя себе, то была бы жива. Сбежала бы со своим рыцарем, если бы он остался в живых, ― вампир усмехнулся. – Но теперь плати за свой выбор, милая, ― он провел пальцами по её щеке, развернулся и двинулся к выходу из храма.
К изумлению Кайна двери храма распахнулись. Он уже обнажил клыки, готовый вцепиться в любого, кто сюда войдет. Один прыжок и темный силуэт прижат к стене, клыки вампира оказались в паре сантиметров от сонной артерии. Что-то защекотало его лицо, и мужчина отпрянул.