Вампир уже не замечал Фэйт. По ее телу бегал холод, будто лезвием ножа водят по коже.
— Нет, остановись, оставь его! — вскрикнула знахарка, от испуга не своим голосом. Она подбежала к вампиру и схватила за руку, пытаясь отдернуть. Но хватка была мертвой, а вампир лишь толкнул Фэйт свободной рукой, от чего знахарка повалилась на пол. Девушка читала в глазах мужчины одержимость, при этом помешанную с безумной, азартной хищностью.
Остальные крестьяне хотели ринуться на помощь своему другу, но звуки из хижины заставили их остановиться. Страх взял верх. Никто не хотел испытать что-то даже отдаленно похожее на то, что заставило их товарища издавать такие леденящие душу вопли.
Вампир поволок мужика за поломанную руку, кинул в снег, прямо перед стоящей и охваченной страхом толпой. Он прикрыл глаза, глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
— Как меня утомил этот шум! — после сказанного, мужчина поставил тяжелый сапог на шею мужика и сдавил. Он несколько секунд задыхался, кряхтел, пытался здоровой рукой стянуть ногу, но бесполезно. Глаза вампира блеснули яркой искрой, а после он надавил ногой сильней. Треск, хруст. И тишина.
Это послужило спусковым механизмом: крестьяне, побросав факелы, ринулись прочь от хижины знахарки. Насколько это позволял им снег. Но убежать от вампира не так просто. Он задвигался с немыслимой скоростью, подлетая к каждому. Кому-то он вцеплялся в горло клыками, разрывая шею, кому-то выкалывал глаза, кому-то вонзал свои возникшие на тонких аристократичных пальцах когти в самое сердце. За несколько минут весь двор Фэйт превратился даже не в кладбище, а в настоящую кровавую реку. Казалось, вампир получал невероятное наслаждение от такой жестокости. От чужой боли, страха и криков.
Знахарка наблюдала в бездействии за всем происходящим на пороге своего дома. Она — повидавшая столь многое, возившаяся в крови голыми руками, слушающая бесконечные крики и слезы отчаяния…не смогла вынести настолько жестокую картину. Фэйт ощущала, как дрожат губы, как тело даже перестало чувствовать холод.
А он стоял, словно сам Сатана, искупанный чужой кровью и слизывал ее с рук. Вампир теперь уже размеренно шел назад в дом, с некоторым блаженством и удовлетворением на лице. А глаза горели алым - таким насыщенным, как эта самая кровь, что растекалась по белоснежному снегу.
Фэйт зажмурила глаза и стала пятиться в дом. Она не хотела видеть эту картину, не хотела видеть вампира, все еще в надежде, что все это лишь наваждение. Девушка споткнулась и упала, начиная отползать назад по деревянному полу. Кончиками пальцев она ощутила нечто липкое и теплое. Она вскрикнула, видимо от неожиданности. На полу кровь несчастного крестьянина, которая текла из открытого перелома, которым одарил его вампир.
Остановила девушку только ножка стола, в которую она с грохотом врезалась спиной. Все железные и стеклянные предметы резво звякнули, а склянка, которая стояла на самом углу, свалилась вниз и разбилась, а ее осколки разлетелись по полу.
В это мгновение вампир вернулся, словно проклятие, ворвавшееся в её и без того не самую спокойную жизнь. Знахарка, наконец, открыла глаза. Она молча смотрела на него, у девушки даже не было никаких слов. Теперь ей точно конец. Вот он. Стоит перед ней. Дьявол…сам дьявол во плоти. Он перебил половину мужского населения деревни. И теперь за ней обязательно придут, а уж увидев остатки своих мужей и сыновей у её дома...Фэйт точно не жить. Ее возненавидят, проклянут, и сожжение будет милостью в сравнении с тем, что может причинить их гнев и боль, что превратятся в настоящее пламя. Теперь бежать, пусть даже с вампиром — единственное, что она может сделать. Специально ли он подстроил это всё, чтобы у Фэйт не осталось ни малейшего сомнения?
Фэйт дрожала всем телом. Она потянула руку в сторону навесной полки, где стояла закупоренная бутылочка с какой-то неизвестной жидкостью. Дрожь усиливалась, но стала больше походить на резкое сокращение мышц. А позже голова знахарки начала дергаться, а глаза закатываться.
— Дай...мне это...скорее, прошу! — голос звучал иначе, с трудом вытолкнутый из губ. Говорила она еле слышно и прерывисто. — Пожалуйста, дай мне...пожалуйста.
Позже голос Фэйт растворился в дрожащих губах.
Она с трудом могла рассмотреть происходящее, но вампир не спешил. Он улыбался, когда смотрел на нее, ему нравится наблюдать за ее болью, то, как девушка страдает и ничего не может с этим поделать. А жизнь ее, что, как он считает — ничего не стоит, в его руках. Жестокого, кровожадного безумца.