Роза сделала из случившегося нужные выводы и в дальнейшем старалась видеть в своей жизни в Версале лишь светлые стороны и не думать о том, что могло огорчить.
Бурный водоворот светских развлечений затянул ее всю, без остатка, и она теперь крайне редко отлучалась из Версаля, став добровольной затворницей в его позолоченных стенах. Время пролетело очень быстро, и она очень удивилась, обнаружив как-то, что провела во дворце уже целых два года. Днем ей некогда было скучать, а вечера были заполнены невероятно увлекательными балами, спектаклями и различными шумными увеселениями и торжествами. Теперь ей, так же, как и королеве, часто приходилось ломать голову над тем, какое платье надеть на танцы в зале Зеркал, а какое — для игры в карты или бильярд. Дни, когда она с раздражением напяливала на себя нарядные, экстравагантные платья, были забыты. Теперь она каждый раз обсуждала с Дианой свой гардероб на предстоящий день с такой тщательностью, какая раньше показалась бы ей просто абсурдной. — Горничные придворных дам постоянно спорили между собой, чья госпожа лучше выглядела на бале или приеме, и Диана прикладывала все усилия к тому, чтобы победить в этом споре. С присущим ей вкусом она выбирала для Розы украшения, которые помогали ей выделяться среди остальных. Розу вполне устраивало, что платья теперь были мягкими и пышными, скрывая множество нижних юбок и тонкую подкладку из ватина: кринолины и фижмы совершенно вышли из моды. Корсеты носили дамы, чьи фигуры явно не отличались стройностью, чего нельзя было сказать о Розе. Мадемуазель Бертин постоянно пополняла ее гардероб новыми платьями, а танцевальные туфельки снашивались так быстро, что башмачнику был дан заказ поставлять их раз в неделю, не дожидаясь особого распоряжения. Частенько ей приходилось залезать в долги, а потом выкручиваться, экономя на всем, просить у бабушки в долг Роза считала зазорным.
Ее тонкая талия так и влекла к себе руки многих лихих кавалеров — известных придворных щеголей. С самого начала своего пребывания в Версале Роза ощутила сладость поцелуев и волнение объятий, когда сердце замирает в радостном ожидании. Однако попытки мужчин, делавших добиться чего-то более существенного и дававших волю рукам, решительно пресекались; при этом все они, к удивлению Розы, сразу же охладевали к ней и мрачнели, а некоторые даже злились, словно уже в силу своей принадлежности к мужскому полу приобретали право владения женщиной, которая пришлась им по вкусу. Все они были ей совершенно безразличны, за исключением тех немногих, которые отнеслись к своей неудаче с должным юмором и стали ее друзьями, поскольку иных чувств она к ним испытывать не могла. Однажды, ужиная с бабушкой в летнем павильоне Шато Сатори, Роза заговорила о версальских кавалерах. Поскольку внучка была теперь в доме редкой гостьей, Жасмин устраивала из каждого ее приезда нечто вроде праздничного пиршества.
— Конечно, нельзя отрицать, что многие придворные очень привлекательны, — произнесла Роза, уминая свое любимое хрустящее печенье с кремом, которое лежало горкой на серебряном подносе под склонившейся веткой куста роз, — а некоторые даже на редкость красивы. — Кончиком языка она слизнула с верхней губы прилипшую крошку печенья. Мадам Этикет явно не одобрила бы столь вопиющего нарушения правил хорошего тона. — Однако все они страдают одним недостатком: им кажется, что они неотразимы. — В ее глазах заплясали озорные огоньки, и она хихикнула. — Правда, имея дело со мной, они убеждаются в своей ошибке…
— О, бедные мужчины! — ответила Жасмин. — А как насчет тех, кто испрашивал у королевы разрешения ухаживать за тобой?
— Она знает о моем отношении к браку. — Роза на несколько секунд задумалась, подняв голову, а ложка с кремом остановилась на полпути ко рту. — Я могу выйти замуж за того, кто мне понравится. Наверное, так и случится, когда я покину Версаль и буду жить здесь. Ведь мне одной станет скучно вечерами сидеть у камина.
Жасмин не нашла что ответить на столь серьезное заявление. Очевидно, любовь еще не проникла в сердце ее внучки, которая превратилась в настоящую красавицу, не имевшую, однако, ничего общего с версальскими дамами, похожими друг на друга как нарядные фарфоровые куколки-статуэтки. Ее красота обладала той же завораживающей силой, которая исходила от портрета Маргариты и, миновав Жасмин, рикошетом задела Виолетту и возродилась в Розе буйным непокорным цветом. Эти непослушные локоны, то и дело сбивающиеся ей на лицо, должны предупредить всех возможных соблазнителей — их обладательница не по зубам обычному мужчине.