— Если вы знаете о веере, который я взял с собой из этой хижины, и о золоте, оставленном мною, значит, вы должны знать и о том, что должно было произойти между нами…
— Вам не удастся поймать меня на этом, — слегка смутившись, ответила Маргарита. — Теперь, когда моя матушка умерла, любое заключенное ею соглашение недействительно.
— Я понимаю это и не хочу ничего брать из прошлого. Только то, что вы сами захотите подарить мне в будущем… — Его проникновенный голос обладал обезоруживающей теплотой, способной растопить даже камень.
Маргарита стояла, потупив взгляд, и не решалась посмотреть на него. Ее девичье простодушное увлечение героем детских грез исчезло, и в сердце теперь образовалась пустота, кровоточащая, как незаживающая рана. Бремя утраты тяжелым грузом давило на душу. Впервые в жизни она оказалась в положении дерева, лишенного корней. Все узы семейного родства были безжалостно обрублены судьбой, ей не к кому было обратить свою любовь и привязанность и никто теперь не мог отплатить за эти чувства родительской заботой. И тем не менее Маргарита понимала, что не должна позволять безысходному одиночеству завладеть ее душой. Конечно, было бы нетрудно проникнуться глубоким чувством к этому сильному и доброму человеку. Могло случиться и так, что в будущем она откроет свое сердце для настоящей любви, которой ей еще не довелось испытать, но она хотела большего, нежели просто вызывать влечение у мужчин.
Маргарита подняла глаза и, словно бросая вызов, ответила:
— Задайте мне снова этот вопрос, когда научитесь любить меня.
Огюстен спокойно встретил ее взгляд. Ни одна женщина не была способна вытеснить из его сердца Сюзанну, но кто знает, возможно, необычная красота Маргариты и дразнящий дух независимости, исходивший от нее, будут своего рода лекарством, которое подействует на него лучше и дольше, чем все те, к которым он прибегал ранее. Ее ответ не застал Огюстена врасплох: от девушки с таким сильным характером этого и следовало ожидать. Оперевшись обеими руками о стол, он пристально всмотрелся ей в глаза.
— Хорошо, я понял ваш намек и, в свою очередь, не даю никаких обещаний. Пусть время покажет, как нам быть дальше.
Маргарита задумчиво кивнула.
— Вы часто намереваетесь навещать меня?
— Все время, пока буду в Версале.
— А как же дамы из вашего окружения?
— У меня нет постоянных привязанностей.
— Почему вы до сих пор не женились?
Огюстен не собирался признаваться в том, что женщина, на которой он хотел бы жениться, являлась супругой его ближайшего друга, и потому ответил уклончиво:
— Брак по расчету не очень привлекает меня. Он ограничивает свободу мужчины и мешает ему в полной мере наслаждаться жизнью при дворе. Конечно, рано или поздно я женюсь. Но вы должны помнить, что это никак не повлияет на те отношения, которые, возможно, возникнут между нами.
Маргарита задумалась. Она еще не была влюблена в него, поэтому рассуждала здраво и решила, что сможет делить его с женщиной, которая будет довольствоваться лишь формальной стороной дела.
— А что, если вы женитесь по любви? — она встрепенулась. — Ко двору часто прибывают родители в сопровождении хорошеньких дочек. Вдруг вы влюбитесь в одну из них и все разом переменится?
— Что заставляет вас думать, что мужчина не в состоянии любить двух женщин одновременно? — Поймав испуганный взгляд Маргариты, Огюстен поспешил успокоить ее:
— Если мне выпадет судьба полюбить вас, то никто другой уже не сможет встать между нами. И мое сердце будет принадлежать только вам.
— Но обстоятельства могут измениться. — Маргарита упорствовала, не сводя с него откровенного взгляда кристально-чистых глаз. — Я никогда не соглашусь на то, чтобы мужчина делил свою любовь между мной и какой-то другой женщиной. Это невозможно!
Огюстен наклонил голову в знак того, что принимал ее условия:
— Я буду помнить об этом. Вы девушка серьезная и слов на ветер не бросаете, как я убедился. Однако пока что все опасения на этот счет безосновательны, потому что я готов поспорить хоть на собственную жизнь, что на моем пути не встретится женщина, которую я бы полюбил. У меня есть вы, и этого достаточно. Помните, что наши судьбы были связаны слишком долго, чтобы их можно было внезапно разделить.