На улице по-прежнему стояла изнуряющая, удушливая жара. Огюстен отвез девушку в небольшую тенистую лощину, по которой протекала речушка с живописными извилистыми берегами. Оттуда открывался прекрасный, вселявший в душу покой, вид на холмистую равнину с перелесками, зелеными лугами и аккуратно возделанными полями. Прибыв на место, он тотчас же спросил разрешения снять парик, и Маргарита, улыбаясь, милостиво даровала его: ей очень хотелось, чтобы их отношения были лишены какой бы то ни было официальности. Когда-то в юности Огюстен и его друзья, презирая парики, имели привычку носить свои собственные волосы, отпустив их до плеч, но то время давным-давно миновало, и теперь приходилось отдавать дань требованиям этикета, несмотря на их явную, обременительность. Маргарита всегда испытывала жалость к мужчинам, которым приходилось, невзирая на погоду, таскать у себя на голове эту своего рода тяжелую и очень теплую шапку, и хотя парики на самом деле были куда легче, чем казались, по размеру их можно было сравнить с детским одеялом. Крик моды, например, требовал, чтобы парики спускались почти до пояса. Облегченно вздохнув, Огюстен стянул с головы поблескивающий в лучах солнца парик и вместе со шляпой швырнул на землю, после чего избавился и от своего камзола. Оставшись в длинном шелковом жилете, откуда выглядывали рукава белоснежной рубашки, он широко раскинул руки и нарочито громко воскликнул:
— Ну как? Я все еще нравлюсь тебе в таком скальпированном виде?
И до этого Огюстен выглядел великолепно — парик придавал ему чрезвычайно эффектный вид, но теперь, по мнению Маргариты, его привлекательность усилилась, по крайней мере, вдвое. Его коротко подстриженные черные волосы росли так же буйно, завиваясь в кудри, как и у Маргариты, и издали походили на шапку. В шутку она притворилась, глубокомысленно прижав палец к виску и обойдя Огюстена кругом, будто рассматривает его, как скульптуру.
— Вы выглядите чудесно, — произнесла она и, не выдержав, расхохоталась, опять оказавшись с ним лицом к лицу. — Вам следует основать новую моду: ходить без париков.
Огюстен откинул голову назад и стал вторить ей раскатистым смехом.
— А как же быть с мастерами, делающими парики? Ведь этак все они останутся без работы и умрут с голоду. Они же поднимут восстание против меня! — Он протянул руки вперед и, осторожно погрузив их в кудри Маргариты, приблизил к себе ее смеющееся лицо. Выражение его глаз стало чуть-чуть серьезнее.
— Слава Богу, чудачества моды не посягнули на твою прекрасную корону!
Он целовал ее не спеша, нежно, совсем не так, как прошлым вечером. Руки Маргариты скользнули поверх его плеч и сомкнулись у него на шее. Она закрыла глаза, отдаваясь целиком этому новому чувству, изумленная нежностью Огюстена, которая привела ее в полное смятение. Сердце, казалось, кричало от восторга, пытаясь произнести слова любви и стремясь услышать ответ. Но когда поцелуй закончился, Огюстен просто улыбнулся ей и, шутливо щелкнув по кончику носа, предложил посмотреть содержимое корзины, в которой находилась закуска для их пикника.
Тем временем солнце зашло, и на небе появились звезды, но прохладный ветерок, который освежающе зашелестел бы листвой деревьев и пригнул бы верхушки густой травы, так и не долетел до лощины. Поужинав, они долго разговаривали, сидя на траве, желая как можно глубже окунуться в жизнь друг друга, познать ее и научиться взаимному пониманию. Прошлое не должно было оставлять тайн и недомолвок; очищенное от груза недоверия, оно могло лишь способствовать упрочению их союза. Неподалеку вдруг начал выводить трели соловей; Маргарита поднялась с земли и, подойдя к берегу речушки, встала там и долго слушала, окутанная волшебным лунным светом. Когда Огюстен присоединился к ней, то увидел слезы в ее глазах и стер их своими поцелуями.
Вскоре Маргарита узнала, что знатным дамам понравились ее вееры. К ней стали все чаще обращаться и другие придворные модницы, которые перебирали ее товар и, не найдя веера с подходящим узором, заказывали ей изобразить жасмин, или сирень, или любой другой цветок, которому они отдавали предпочтение; первоначально она предполагала восполнять запас вееров взамен проданных, работая по вечерам, но во-первых, тогда ей и в голову не приходило, что продажа пойдет так бойко, а во-вторых, она не могла не встречаться с Огюстеном, когда тот бывал по вечерам свободен от обязанности присутствовать во дворце. Эти встречи имели для нее огромное значение, и ее не волновало даже то, что мадам Дрюо до сих пор не закончила то золотое платье. Она была счастлива, что Огюстен получал от этих встреч не меньшее удовольствие, чем она сама. Они разъезжали по сельским дорогам, отыскивая местечко для пикника поукромнее и поживописнее, или ужинали при свечах в летнем павильоне Шато Сатори, а мотыльки порхали между настенных бра, как миниатюрные призраки.