Они вместе поднялись наверх. Маргарита не бывала там со времени первого посещения Шато Сатори, и когда они вошли в спальню со стенами, затянутыми розовой и серебряной парчой, ее внимание сразу же привлекла огромная кровать, резко выделявшаяся среди прочей обстановки. Над ней на четырех деревянных столбах, украшенных резьбой с позолотой, покоился балдахин с серебряной бахромой по краям. По бокам ложе было задрапировано шелковыми занавесками. Огюстен закрыл двойные двери и стоял, наблюдая за Маргаритой. Она сняла с головы украшения и положила на столик. На этом ее заботы окончились, ибо Огюстен аккуратно расстегнул все ее пуговицы, застежки и крючки и расшнуровал корсет; затем настала очередь многочисленных шелковых юбок, и, наконец, на Маргарите остались лишь атласные туфельки и панталоны из белого шелка. Огюстен опустился на колено и снял с нее туфли, а потом отстегнул подвязки и стянул чулки, прервавшись на секунду, чтобы поцеловать ступни ее ног. Не поднимаясь с колена и опершись на него рукой, он пожирал Маргариту горящим взглядом.
— Ты прекрасна! — Его зеленые глаза потемнели от страсти, и девушке показалось, что в них можно окунуться и утонуть в этой глубине, как в озере. Медленно поднимая руки, она погрузила пальцы в свои волосы, и заколки посыпались на пол с мелким, дробным звуком. Она совершенно не стыдилась того, что Огюстен открыто восхищается ее обнаженным телом. Робость и застенчивость, когда-то овладевавшие ею, теперь канули в прошлое. Сейчас ее душу и тело переполняла радость. Она гордилась тем, что Огюстен видит в ней самое красивое существо, когда-либо жившее на земле. И все же у нее непроизвольно вырвалось негромкое восклицание, скорее похожее на вздох, когда, все еще стоя на коленях, он взял ее за бедра и запечатлел пылкий поцелуй на треугольнике из шелковистых золотисто-рыжеватых волос внизу ее живота. Почувствовав, как разливается по телу огонь, Маргарита положила руки на его голову и, закрыв глаза, прижала ее к себе.
Пол внезапно ушел у нее из-под ног, и она оказалась в воздухе. Огюстен одним быстрым движением встал с колен и поднял ее, охватив сзади за упругие ягодицы. Осторожно уложив девушку на кровать, он поцеловал ее снова.
Полулежа на кружевных подушках, Маргарита смотрела, затаив дыхание, и ждала. Яростно, точно рассвирепевший лев, он срывал с себя одежду. Его безупречно сложенное мускулистое тело атлета портил большой шрам, неровной складчатой линией пересекавший плечо. Наконец, он бросился к ней в постель, и она с готовностью приняла его в объятия и подставила губы навстречу его настойчиво ищущему рту. При первом же прикосновении его ладони соски ее напряглись и затвердели.
— Я люблю тебя, — прошептали они друг другу. Не было такой частички ее тела, которая бы не трепетала от радости, испытывая его страстные ласки. Огюстен чувствовал себя на седьмом небе, доставляя ей удовольствие. В ней просыпалась глубоко чувственная женщина, и он не противился инстинктивным движениям ее любящих рук, бережно и нежно охвативших его твердую, как камень, мужскую плоть. Его ласки в момент высшего экстаза любви, когда их тела содрогались от наслаждения, помогли Маргарите почти безболезненно перенести потерю девственности. Они превратили этот путь в крещендо восторга, и тело Маргариты забилось столь исступленно и страстно, что, изливаясь в нее, Огюстену пришлось удерживать ее за бедра.
— О, моя дорогая, — пробормотал он, когда туман страсти рассеялся. — Моя любовь. Моя Маргарита.
Всю ночь они любили друг друга и заснули только на рассвете. Проснувшись через несколько часов, они вновь любили друг друга и никак не могли насытиться. Затем Маргарита и Огюстен вместе забрались в ванну из зеленого мрамора.
Достаточно было дернуть за шнур, привязанный к колокольчику в соседней комнате, как ванна стала наполняться горячей водой. В ней было тесно для двоих, но это не помешало Маргарите познать новый утонченный способ любви. Теплая вода и окутывавший тело горячий пар придавали особую пикантность ее ощущениям.
Освежившись, влюбленные облачились в шелковые халаты, которые уже были разложены для них на туалетном столике, и возвратились в спальню, где был накрыт роскошный стол. Оба они с поистине волчьим аппетитом набросились на еду, но в их глазах по-прежнему не угасал огонь желания. Огюстен оставался с ней до полудня, пока не пришло время собираться во дворец и служебные обязанности не оторвали его от постели, измятой и сбившейся в любовных играх.