М: Мне очень плохо, Жень… Мой жених изменял мне полгода, неделю из которых с лучшей подругой. А его брат… Господи, мне ужасно перед ним стыдно. Я выместила на нем всю свою злость, потому что он оказался единственным живым человеком в этот момент рядом. Наговорила гадостей, ещё и ударила. Черт… Ненавижу себя за это. Если бы я могла вернуть время назад, то не причинила бы ему такой боли. Он не заслужил… Как мне перед ним извиниться?
Сожалела, это его успокаивало. На сообщение решил ответить позже, чтобы не выдавать своего реального положения. Было бы глупо так просто спалиться, раз пока это чертово приложение — единственное место, где они могли общаться. Расскажет ей когда-нибудь позже, обязательно расскажет. Продолжил вести занятие.
Пара удивительнейшим образом незаметно пролетела, и после ее окончания Мирослава выскочила из аудитории так быстро, что он даже не успел ее окликнуть. Его облепили студентки, решившие, что он — единственный преподаватель, с которым они могут написать статью в вузе. Делать ему больше нечего — писать с ними всеми статьи. Придумав причину, по которой он не занимается такой научной деятельностью со студентами, покинул аудиторию, пока не прилип еще кто-то. Тяжело быть симпатичным и молодым преподавателем.
После последней пары Мирослава все-таки решила зайти к Жене. Ее не покидала мысль, что перед ним нужно извиниться. Он не был виноват в произошедшем, напротив — он помог ей во всем разобраться. Приведя себя в более менее нормальный вид в туалете перед зеркалом, Григорьева, накинув пальто, прошла в корпус, где был кабинет Жени. Что-то типа небольшой мастерской, в которой он творил. Он любил писать различного рода заметки и статьи в исторические журналы, и по этой причине ему выделили небольшое помещение, в котором он хранил нужную литературу и вешал свои награды.
Как-то раз Мирослава пыталась посчитать количество его побед в конкурсах, но сбилась со счета, дойдя до сотни. Он был безумно умен, но не кичился этим, а делился своим багажом — давал знания. Именно благодаря нему она получила за ЕГЭ по истории девяносто девять баллов и спокойно могла поступить на исторический, пойдя по стопам своего учителя. Но выбрала иную специальность.
Остановившись у нужной двери, она прислонилась к косяку, вспомнив, каким было беззаботным то время, когда он готовил ее к экзаменам. Она приходила к нему после уроков с января по май, и они по два, а то и по три часа сидели и учили историю.
— Нет, Мира, — отчитывал Женя, стоя у стола с учебником. — Иван Шестой правил перед Елизаветой Первой в одна тысяча семьсот сороковом году. Его правление длилось всего год. После него Елизавета взяла власть над Российской империей на целых двадцать лет, и только после нее престол императора занял Петр Третий. И тоже всего на год. А не в обратном порядке. Тебе надо это выучить, иначе не справишься даже с первой частью.
— А-а-а-а-а, — обессилено прокричала она. — И почему я должна учить это? Зачем запоминать каких-то мужиков, которые не смогли удержать власть в своих руках больше, чем на год? Значит, они были слабовольными. А, значит, не важны нам.
Женя спустил с переносицы очки. Всегда надевал их, когда что-то читал. Удивленно выгнул брови дугой. Нет, она была права. Совершенно права, но, к сожалению, ее ответ не устроит комиссию проверяющих экзамен. Придется учить.
— Время дворцовых переворотов, малышня, — сел рядом, положил учебник на стол. — Очень важное время в истории. Мы должны с тобой это выучить. Это не сложно. Я тебе сейчас все нарисую, и ты сразу все поймешь.
И он принялся рисовать какую-то схему.
Мирослава помнила эту схему до сих пор. Мало того, она хранилась у нее на полке в комнате, как достопримечательность, смотря на которую девушка мотивировалась. Эта схема когда-то помогла ей выучить историю. А, может, просто учитель был хорошим.
Увлекшись воспоминаниями, Григорьева не сразу услышала за дверью два мужских громких голоса, в которых опознала Колесниковых. Не хотелось ей видеть Ярослава, но, судя по звукам, творилось там что-то неладное. Она тихонечко приоткрыла дверь. Женя держал брата за ворот рубашки и громко отчитывал, пока Ярослав тщетно пытался выпутаться. Под носом у Ярика красовался небольшой кровоподтек.
— Чтобы больше никогда к ней не подходил! — чуть ли не кричал Женя.
— О-о-о, это ещё почему? Будешь ее утешать? Спешу расстроить, но малышка все ещё хранит свою невинность и вряд ли тебе ее отдаст.
— Какой же ты придурок, Ярослав, — отпустил брата.