Банк и его работники подчинялись отцу. Они слушали всех его письменных или электронных приказов. Личного присутствия Григория Ивановича для совершения той или иной операции не требовалось, нужна была лишь его расписка с подписью, приказ и электронное оповещение о срочности исполнения.
— Допустим, я буду у отца в кабинете, но как он оставит там меня одного? И как я узнаю этот чертов пароль? — не понимал ничего Ярослав.
— Пароли он сохраняет в браузере, тебе нужно лишь зайти в настройки и найти нужный, а один ты останешься там с помощью Миры. Она его отвлечет. Придете, скажете, что, мол, подумали, согласны жениться друг на друге. Он на радостях предложит вам выпить чего, вы соглашайтесь немедленно. И Мира во время процесса чаепития или что вы там будете пить, выльет на него якобы случайно чай. Он же у нас педант, сразу же пойдет отстирывать рубашку и менять. У тебя будет минут пять, думаю, ты справишься.
— А заявление как сделаешь? Откуда его подпись возьмешь? — заинтересовался младший из братьев.
— Скан у меня есть, в фотошопе все сделаю, я знаю, как сделать так, чтобы не отличили от оригинала, не парься. С этим все ок будет. Осталось самое сложное…
— Что?
— Уговорить Миру пойти с тобой.
Братья посмотрели друг на друга с отчаянием. Оба слишком хорошо знали девушку: она устроит им истерику и вымотает все нервы. Но другого варианта не было, поэтому, дождавшись, пока Ярик соберется и приведет себя в адекватный вид, Женя позвонил Мирославе и предупредил, что идет в гости. Один. Про Ярика пока говорить не стал.
Невероятно — они шли вдвоем и не ругались, да еще и активно поддерживали беседу, словно им было комфортно друг с другом. Женя не мог нарадоваться. Улучшение отношений с братом — одно из лучших событий за последний месяц. Лучше, пожалуй, только потепление в отношениях с Мирой и поцелуи с ней.
— Как у вас с Мирой? Она оттаяла хоть немного?
Женя промолчал. Не собирался отвечать на этот вопрос.
— Ты прости меня, Женька, я не хотел портить ваше общение своим поступком… Мне просто обидно стало, вот и все. Глупо, знаю, но я каюсь. Сейчас понимаю, что надо было наоборот тебе помочь с ее завоеванием. Проще было бы всем. Ты всегда мне помогаешь. А я как дурак себя веду.
— Не хотел, но испортил, ладно, что сделано, того уже не вернёшь. А за то, что извинился, спасибо. — улыбнулся Женя, по-доброму посмотрев на брата. — Она меня уже не избегает, считаю, что прорыв. Три дня назад сама поцеловала, ещё и слов красивых наговорила. Думаю, я ей нравлюсь, но она не понимает, что с ней, вот и пытается разобраться в себе и своих чувствах.
— Рад, что прогресс на лицо. Надеюсь, скоро ты похвастаешься мне тем, что она растаяла в твоих руках и решила быть твоей. Искренне тебе этого желаю, брат, вы созданы друг для друга. А я не был ее достоин… — загрустил Ярослав. — Она очень хорошая и очень ранимая, мне ужасно перед ней стыдно. Я так много боли ей причинил… Как думаешь, у меня получится выпросить у нее прощение?
— Сам сказал, она очень хорошая, повредничает, да простит, но первым говорить буду я, иначе она нас обоих выгонит, — усмехнулся Женя.
Мирослава, увидев в глазок Женю, обрадовалась. Впустила его незамедлительно, кинулась обниматься, но как только из-за спины показалась каштановая макушка, отпрянула.
— Зачем ты его сюда привел? — встала рядом с порогом, не собираясь пропускать ни одного брата.
— У нас важное дело. Мы должны сделать его втроем, иначе никак. Впусти ты Ярослава, он тебя не тронет. — попросил Колесников-старший.
— Нет, войдешь только ты, либо никто, — стояла на своем Григорьева.
— Мира, не упрямься, он нам тоже нужен, — уговаривал Женя.
— Нет, — в ней говорила обиженная девочка. — Ни за что. Только через мой труп.
Решив более не раздражать своим присутствием девушку, Ярослав застегнул куртку и сделал несколько шагов назад.
— Я тебя на улице подожду, ладно? — обратился к брату.
— Черт с тобой, заходи, — сдалась Мирослава. — Чай не предлагаю, поесть тоже. Можешь сам себя обслужить.
— Я сделаю ему чай, — вмешался старший из братьев. Взял Миру за руку и вывел на кухню. Остановил у столешницы, поставил обе ладони по бокам от девушки и заглянул в глаза. — Не будь такой букой, малышня.