Обстановка была бедная, как во временном случайном жилье. Ни кресла, ни книжной полки — только небольшой диванчик и блеклые тонкие шторы, прозрачные на свету, проникающем сквозь приоткрытые жалюзи. Да еще у стены проигрыватель и стойка с дисками. Винтер посмотрел на названия: «Оазис», «Блёр», «Пигеонхед», «Дафт Панк». Никакого джаза. В проигрывателе торчал диск, Винтер прочитал и его название.
К обоям Винтер не прикасался. Кровавые следы на полу шли по кругу — рисунок был уже знаком, подобное он видел в комнате общежития. Как яйцо вокруг стула, вытянутое в сторону двери.
Сколько шагов? У двери следов почти не было. Винтер втянул воздух, пытаясь разобрать запахи. За стеной у соседей что-то тихонько тренькало. Раз их слышно здесь, значит, и им слышно отсюда.
Ему пришло в голову, что сам он никогда не слышал своих соседей, разве что когда они возились с дверью старого лифта.
Через пятнадцать минут он вышел на лестницу и махнул техникам. Потом спустился вниз и стал разбираться с возможными свидетелями.
То ли Хальдерс, то ли Меллестрём — позже Винтер не смог вспомнить, кто из них, — произнес «Хичкок». «Смотри, чтоб никто не услышал», — сказал Винтер, но сам про себя с тех пор называл убийцу именно так.
Самое удивительное — даже если на самом деле это было совсем не удивительно — это что лондонские сыщики чуть позже пришли к той же кличке для своего убийцы, совершенно независимо. Вскоре стало ясно, что это один и тот же Хичкок, три дела слились в одно, и они все вместе испытывали бессилие, как будто кто-то смеялся над ними в небе, простирающемся над обеими странами.
Воришка смотрел из окна на сына. От снеговика уже ничего не осталось, теперь возня шла на качелях, вокруг бочки и веревочных лестниц, свисающих из деревянного домика, пропитанного морилкой.
Он переживал. Он мог читать, смотреть телевизор. На это у него ума хватало, даже если он и был полным идиотом в других вещах, доступных каждому. Но теперь он обладал неким знанием, не доступным никому другому. Мог ли он быть совершенно уверен — вот что мучило его. Надо было понять, что делать дальше. Возможно, уехать куда-нибудь и спокойно подумать.
— Что с тобой? — спросила Лена.
— А что?
— Ты опять витаешь неизвестно где.
— А…
— Ты все о работе?
— Какой работе?
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
— Не уверен.
Она выглянула во двор.
— Не хочешь выйти к Калле?
— Да, я как раз собирался.
— Он, кстати, о тебе спрашивал.
— Спрашивал? Что именно?
— Можете ли вы вместе придумать что-то интересное.
— Я собирался.
— Может, что-то более интересное, чем игра во дворе.
— Поездка на каникулы?
— Это было бы здорово.
— Давай поедем на Канары прямо завтра, ну или послезавтра.
— Ага, сейчас.
— Я серьезно. Мы правда можем поехать. Я выиграл много денег.
— Ага, конечно.
— Честно.
— И ты молчал? Когда ты выиграл, сколько денег?
— Двадцать тысяч. Я не хотел ничего говорить до… пока не… я хотел сюрприз… пока не получу их на руки.
— А ты их уже получил?
— Да.
Она очень пристально смотрела на него.
— Не знаю, можно ли этому верить, — сказала она наконец.
— Можно.
— Где ты их выиграл?
— На бегах. Ты же знаешь, что на прошлой неделе я туда ездил два раза.
Она продолжала вглядываться в его лицо.
— Я покажу тебе билеты, — сказал он, лихорадочно думая, как он теперь выпутается с билетами.
Она повернулась к окну и сказала, смотря на сына:
— Все-таки мы не можем себе это позволить.
— Что?
— Поехать на Канары.
— Почему?
— Есть столько других, более необходимых трат.
— Но они всегда будут.
Она промолчала.
— Когда мы последний раз куда-нибудь ездили? — спросил он.
— А во сколько это обойдется?
— Нам хватит.
— Но сейчас…
— Сейчас как раз самое время.
— Да… вообще-то это было бы так замечательно… — сказала она дрогнувшим голосом.
— На две недели, срочно, чем быстрее, тем лучше.
— А есть ли билеты?
— Для тех, у кого в кармане двадцать тысяч, билеты есть всегда.
После обеда Винтер дозвонился до Болгера.
— Давно не общались, — сказал Болгер.
— Я по делу.
— Я так и понял.
— Хотя я, конечно, рассчитываю на старую дружбу.
— Тогда не понял.
— У меня к тебе вопрос.
— Давай твой вопрос.
— Это нетелефонный разговор. Ты можешь меня подождать?
— Легко.
Через пятнадцать минут Винтер был на месте. У окна сидели трое посетителей, молча посмотревших на него. Никто не произносил ни слова. Болгер предложил ему что-нибудь выпить, но Винтер отказался.