— Тут как на шахматной доске: клетка белая, клетка черная.
— Ага.
— Теперь мне надо навестить другого парня, белого, который живет в Колдхарбор. — Он опять улыбнулся. — Я бы попросил тебя поехать вместе, но он не любит более одного посетителя зараз.
— Понятно.
— Но я успею пропустить кружечку пива. Тебе взять?
— Давайте.
Мужчина скрылся в баре. Солнце тем временем зашло за трубу на крыше дома напротив, отчего труба приобрела красивый ореол. Мимо не спеша проехала «скорая помощь» — наверное, к больнице. С той стороны, где жил мальчик, пришла пара, мужчина и женщина, они сели за соседний столик. Мужчина вскоре встал и зашел внутрь, а женщина сидела и щурилась на печную трубу, наполненную солнцем. Дистрибьютор вышел с двумя пинтами. По стеклу стекали обрывки пены. Кристиан взял холодную кружку, поставил на стол, полез в карман за бумажником.
— Я угощаю, — сказал мужчина.
— О’кей.
— Расскажи, кого ты больше всего любишь, а я пока промочу горло.
Кристиан перечислил.
— Очень интересно. Я должен записать.
Он достал небольшой блокнот, ручку и попросил продиктовать несколько имен.
— Такой знающий парень, как ты, может оказаться очень полезным.
— Сомневаюсь…
Из бара вышел мужчина с кружкой пива и бокалом вина, поставил перед женщиной. Мальчик расслышал, как она сказала, что они вышли слишком поздно, солнце уже садится. Ее спутник ответил, что все равно еще не холодно. Теплее, чем обычно бывает в это время года.
— Мне пора, — сказал дистрибьютор и встал. У него с собой был небольшой портфель. — Ты тут недалеко живешь?
— Да, рядом.
— Прости, если я слишком назойлив, но не мог бы ты оказать мне услугу?
— Я?
Дистрибьютор достал из портфеля стопку дисков и снова сел.
— Завтра я буду встречаться еще с одним агентом, чтобы обсудить вот эти диски. Я должен прослушать их сегодня вечером или ночью. Может, это не так уж обязательно, но… он любит, когда клиенты знают, что берут. Я должен быть в состоянии что-то о них сказать.
Стало прохладнее. Парочка рядом взяла свои стаканы и ушла в паб.
— А у меня тут в Лондоне есть знакомая дама, которая скучает по своему другу, если ты понимаешь, о чем я.
— Я понимаю.
— Ты не мог бы бегло их прослушать?
— Я не знаю…
— Как эксперт.
— Нуу…
— Если я успею, я заскочу сегодня поздно вечером, но тогда со мной будет подруга. Лучше всего, если ты оставишь их на стойке регистрации.
— Но вы же тогда не узнаете мое мнение.
— Черт, какой я дурак!
— Наверное, у вас уже все мысли только о подруге.
— Да, в таких ситуациях начинаешь думать уже не головой, — засмеялся мужчина.
— Ага.
— Знаешь, я могу немного отодвинуть встречу с агентом, и тогда завтра вечером я заскочу на пару минут и послушаю, что ты скажешь.
— Я не уверен, что смогу сказать что-то полезное.
— Да, и все диски твои, разумеется. Они останутся тебе.
— Во сколько вы хотите прийти?
Дистрибьютор опять достал свой блокнот.
— В восемь я должен быть на обеде… Сразу после него мы можем встретиться… В одиннадцать будет не слишком поздно?
— Нормально.
— Точно?
— Конечно.
— Если я все-таки буду с дамой, она тихонько посидит в уголке, пока мы разговариваем.
— Нет проблем.
— Я оставлю тебе мой мобильный на всякий случай.
Мужчина вырвал из блокнота листок и написал номер.
— Черт, у меня же что-то случилось тут с телефоном, — сказал он и засунул листок в карман. — Не знаю, почему он не работает. Я не помню номер моего отеля, но когда я вернусь туда, я позвоню тебе и скажу его или оставлю служащим гостиницы.
— О’кей.
— Мне пора.
Мальчик почувствовал, как кружится голова от двух кружек пива. Ему стал нравиться этот тип. Слегка суетливый, но бизнесмены все такие…
Дистрибьютор встал.
— Осталась маленькая деталь, — сказал он.
— Какая?
— Я должен знать, где ты живешь.
36
Они виделись еще три раза после той первой встречи в подземном стрип-клубе Васастана.
Бергенхем раздвоился или расстроился, на совершенно противоположные личности.
Когда он был дома, с Мартиной, он совершенно не понимал, зачем он встречался с Марианной. Когда Малыш толкался, Бергенхем ненавидел то, второе «я».
Ее звали Марианна, но в клубах она называла себя Ангел. У нее даже были два небольших белых крылышка, которые она перед некоторыми танцами привязывала к плечам. Они блестели, как рыбья чешуя. И псевдоним, и костюм гармонировали с убожеством обстановки. Иное слово сюда не подходило, все было замызгано, как мир за грязным ветровым стеклом.