Братство же, как шептались люди вокруг, сплотиловокруг себя таковых выродков, но какими-то законами в нём и не пахло. Оно лишьслегка упорядочило анархичную и животную природу одиночек, что решили попытатьсчастья вне стройных стен Святой Инквизиции.
Но Мясник, говорили, когда-то был инквизитором. Имелимя, высокий статус и любовь народа. Но что стало с ним потом, когда он ушёл вчащи Язычника, никто не знает.
Надеюсь, Витя не угодит к этим ублюдкам,подумалОднорукий, глядя на озверелые глаза Мясника. А то мне придётся егоприкончить.
— Бросьте всё это, щенки, — сказал Мясник, сверкаякрасными, углистыми глазами, — вам обещают золотые горы, а на деле вас ждётсмерть. Не скажу, что у меня вас ждёт что-то лучше, но мы хотя бы люди честные.Око за око, кровь за кровь, серебро за работу — таков наш девиз, —ухмыльнулся ведьмак. — Обещаю, что после недели у нас, несколько лет вхвалённом «Князе» покажутся вам райским отдыхом на Гавайях. Я и не надеюсь, чтохоть кто-то из вас решится сегодня отдаться нашему Братству, но уверяю, щенки,когда Инквизиция выбросит вас за ваши грешки, вы сами к нам приползёте. Толькоплатить будете не серебром, а кровью.
Он бросил микрофон и исчез, унесённый тенями.Однорукого не на шутку пробрало, и он облегчённо выдохнул, когда этотзагадочный ублюдок исчез. Толпа, как и священнослужители, видимо,придерживались того же мнения.
Снова начались речи, снова о том, как служба в рядахИнквизиции благородна и честна. Все говорящие ходили в церковных рясах, вбогатых плащах и одеждах, давили из себя благородные улыбки, но речь Мясникапосеяла в храме мрачную атмосферу. Спустя битый час успели сказать своё словоне один десяток важных и не очень шишек. Короче всего сказал Каин — человекбезупречной внешности, словно герой из древних сказок.
— Мозгами только думайте, прежде чем в пекло лезть,— усмехнулся он и передал микрофон следующему.
Однорукий, видать, уснул, потому как очнулся, когда толпаликующе кричала: «Цезарь». У алтаря действительно стоял виновник торжества,окружённый четырьмя инквизиторами — в безупречно белых костюмах, но лица ихскрывали бездушные, мёртвые маски, цвета мела.
— Я надеюсь, что учёба ваша прошла как следует, ибодальше вас ждёт тяжёлое испытание. Позади меня, — Аристарх обвёл своихохранников рукой, — верные мои вассалы. Когда-то они были простымикрестоносцами, но упорство и желание доказало «Зиме», что таких людей всегочетыре на четыре миллиона. Мой крохотный отряд «Архангелы» не знает усталости,не знает страха, а упорства и силы им не занимать. За последние три месяца мыприкончили четырёх демонов первого порядка! — Толпа взревела «Ура!Ура!». — И при этом мы не потеряли ни единого нашего бойца. Каждый из моихвассалов силён, как три десятка простых инквизиторов, свиреп, как Цербер иумён, подобно древнему царю Соломону. Четыре архангела послал Господь сражатьсяс Падшим Ангелом, и они повели свои войска к победе, не жалея себя! Лица моихподчинённых скрыты, тела упрятаны под свободной рясой, ибо скромность — первоеоружие истинного воина. Но когда приходит время боя, каждый из них срывает маску,и демоны трепещут от одного их вида. Ибо дисциплина и воля куют великую силу.Так что стремитесь к высшему, братья, и прибудет с вами Господь.
Как по приказу белые плащи вынули свои клинки ихором прокричали: «Ближе к божьему свету!», а затем, изящно поклонившись,прильнули ближе к иконостасу, будто бы окаменев.
— Да начнём церемонию! — наконец гаркнул Соломон и,вынув приличный свиток из глубоко кармана, снял с него печать и развернулдлинную бумагу.
Сердце Однорукого трепетало. Соломон называл имя,заслуги человека, краткую сводку его биографии и вызывал к алтарю. Бугаиразмыкались, впуская будущего инквизитора, а сам Аристарх, посвящал новичковсвоим инкрустированным обсидианом серебряно-стальным клинком, который прозвалКровью Богов. Из толпы вышел первый, второй, третий, четвёртый, пятый… тридцатыйчеловек, но Однорукого всё не вызывали. Толпа начинала уставать, как, впрочем,и священнослужители, но вида и слабости никто не подавал.