– Тебе нужен мужик сильнее тебя. А Березин твой женат?
Анна подавилась пирогом с капустой и закашлялась.
– Ниже начальника с тобой никто не сладит, – хорошенько стукнув ее по спине, заявила новоявленная специалистка. – Хотя лучше бы комиссар какой-нибудь. Чтобы хрясь по столу! И ты как шелковая.
– Да я сама ему хрясь! – не выдержала Анна. – И вообще! Не надо меня никому навязывать!
– Да я разве навязываю? – обиделась Фефа. – Я сердца хочу соединить!
– Мое сердце уже соединено. Другого мне не надо.
Фефа хотела возразить, но поглядела на нее, пожевала губами и промолчала.
«Ну и слава богу», – подумала Анна, все эти годы избегавшая разговоров о Егере.
В кухню заглянула Маша и, увидев мать, обрадовалась.
– Юта, будем играть? – спросила девочка, забираясь ей на колени и заглядывая в лицо своими необыкновенными глазами.
Каждый раз, когда она так делала, у Анны екало сердце.
С каждым днем Маша все больше становилась похожа на отца. Это и радовало, и пугало.
Егер, возможно, больше не вернется, а она все равно не может его забыть.
Да и как забудешь, если каждую минуту на тебя смотрят эти глаза?
– Анюта, расплети ей косички заодно, – помешивая кашу на плите, попросила Фефа. – Утром туго заплела, она жаловалась.
– С удовольствием, – улыбнулась Анна, распуская светлые волосы девочки.
– А потом играть, да, Юта?
– Какая она тебе Юта? Говори – мама, – назидательным тоном сказала Фефа, дуя в ложку.
– Да ладно. Пусть зовет, как хочет. Мне нравится.
– Юта, Юта, Юта, – упрямо повторила Маша.
Фефа погрозила ей пальцем.
– А если кто будет упрямиться, того на карусельки завтра не возьмут.
Маша спрыгнула с коленей матери и, подойдя к Фефе, прижалась к ее ногам.
– А я буду кушать хорошо, – сообщила она.
– Вот хитрюга! – рассмеялась Фефа и, наклонившись, смачно чмокнула девочку в нежную щечку. – Всегда найдет, чем меня купить!
Глядя на них, таких любимых и родных, Анна вдруг почувствовала, как словно от неясной и странной тревоги в самой глубине что-то сжалось.
Почему ей неспокойно?
Между тем роман Саши и Макара развивался по всем правилам любовной науки.
От слов к делу они перешли через несколько месяцев, и это так сказалось на Бездельном, что он наконец бросил пить.
Дело было сделано, и Анна сочла, что может почивать на лаврах.
С тех пор как банда Стратега – так они с Лазутой стали называть главаря неуловимых грабителей – ходила на дело последний раз, прошло два с лишним года.
За работой они уж и забыли о той своей неудаче, а Семенов вообще был уверен, что давно этих грабителей посадил. Впрочем, он не упускал случая напомнить Анне об, как он считал, ошибке.
– Ну что, Чебнева, промашка у тебя вышла? – с ехидцей говорил он. – Утверждала, мол, бандиты не те, и что вышло? Как только тех, что ограбили кассу на Васильевском, пересажали, все закончилось! Так что учиться тебе, Чебнева, и еще раз учиться! А у кого? У меня, Чебнева!
– Есть, учиться у вас, товарищ Семенов, – отвечала Анна и шла работать дальше, уверенная, что случай поквитаться с бандитами обязательно представится.
И случай, заставив себя долго ждать, представился.
– Ань, погляди. – Лазута положил перед ней газету «Правда». – На третьей странице.
Развернув, она пробежала глазами разворот.
– Сюда смотри, – нетерпеливо ткнул пальцем в заметку Иван.
Анна прочла и подняла на него заблестевшие глаза.
– Как думаешь, Стратег или нет?
– Это он, Вань.
– Не торопишься? Ограбление в Москве. Они что, туда переехали?
– Хорошее решение, не находишь? Здесь они наследили достаточно, понимая, что мы на них злы и жаждем реванша. Вот Стратег и решил перебазироваться.
– Я бы не торопился с выводами. Подробностей-то нет.
– Нужно запросить дело у московских.
– Разрешение потребуется, а Семенов вряд ли на это пойдет. Он благодарность комиссара получил за поимку.
– А если в обход?
– С потрохами съест потом. Да и не получится, сама понимаешь.
– У тебя в московском УГРО знакомых нет?
– Моим знакомым тоже разрешение на передачу данных требуется.
– Замкнутый круг.
– А вдруг это кто-то другой? Не Стратег? Взбаламутим всех, а потом окажется, что зря.
– Вань, я чувствую, что это наши старые знакомые. Нутром чую! К делу чутье не пришьешь, но мы не можем так просто отступиться.
– Московские сами их поймают.