Это напоминало попытку найти хоть какую-то тему для разговора. И все же Рональду Бредли было явно скучно, и он даже не считал нужным скрывать это.
Искра неприязни в душе Милли мгновенно переросла в ровный огонь гнева.
– Нет, – отрезала она.
Джуди с удивлением взглянула на нее. Вероятно, поклонницы не должны разговаривать со своим идолом подобным образом, подумала Милли. И тем не менее я дам ему понять, что вовсе не собираюсь пасть к его ногам.
– Ты ведь был в Токио, Ронни, верно? Разве следующий фильм с участием Бредли и Кинсайд будет сниматься не в Японии? – спросила Джуди.
Стоящий рядом с ними мужчина засмеялся.
– Рональд, а ведь Мэлани Кинсайд уже, наверное, представляет, как она будет выглядеть в кимоно!
Бредли лишь пожал плечами:
– Просто ей понравился сценарий, где главная героиня – азиатка.
Мужчина был явно разочарован. Он понял, что ему ничего больше не удастся узнать от Рональда Бредли, и уныло отошел в сторону.
Милли подумала, что Мэлани Кинсайд, высокой блондинке из Калифорнии, регулярно снимавшейся вместе с Бредли, вряд ли удастся роль миниатюрной японки. Она взглянула на Бредли, и ей показалось, что он разделяет такую точку зрения.
– Это будет явным вызовом мастерству гримера, – согласился он.
– Дорогая, никогда не расспрашивай актера о его следующей работе, – заметила Джуди. – Актеры тоже суеверные люди.
Рональд Бредли удивленно повел бровями.
– Вы действительно суеверны, Милдред? – спросил он своим знаменитым хрипловатым, тягучим голосом, и вдруг по всему ее телу неожиданно прокатилась волна влечения к этому человеку.
Это было странно. Ведь Милли совсем не знала его, ей не нравились его манеры. Да и он явно не пытался произвести на нее впечатление. Нет, такой человек не может возбуждать меня, подумала она и ответила более резко, чем хотела:
– Вовсе нет. Это Джуди суеверна. – И с притворно сладкой улыбкой добавила:
– Особенно в отношении всего, что касается вас. Видимо, боится, что вы вдруг возьмете да испаритесь, как облачко.
– Что вы имеете в виду? – Глаза Рональда Бредли сузились, в его голосе послышалась скрытая угроза.
– Вам лучше знать. Я не занимаюсь кино, поэтому все эти разговоры меня совершенно не интересуют.
– Милли!
Джуди, казалось, была потрясена, но Бредли явно не обиделся – происходящее скорее лишь слегка позабавило его, и внешне он был по-прежнему невозмутим.
– Ну а чем занимаетесь вы, Милдред? Или быть падчерицей знаменитости – это ваша профессия? Милли в течение нескольких последних недель действительно ощущала себя тунеядкой на шее Пита. Но услышать такое от постороннего человека?! Ей с трудом удалось сдержаться.
– Только иногда, – с натянутой улыбкой ответила она.
– А все остальное время?
Разговор уже даже отдаленно не напоминал обмен любезностями за коктейлем.
– Я музыкант.
– Вот как? А точнее?
Это было уже похоже на допрос. Милли гордо вскинула голову:
– Который ведет нелегкую борьбу за выживание.
Его слегка приподнятая бровь свидетельствовала о том, что он оценил такой ответ.
– Вы играете? Или поете? Или просто торгуете искусством, сочиняя музыкальные заставки для фильмов?
Стиснув зубы, Милли отрицательно мотнула головой.
– Нет, я скорее из тех, кто живет впроголодь на чердаках.
Бредли улыбнулся своей ленивой, сексуальной улыбкой. Она была неотразима, но доброй ее, подумала Милли, назвать никак нельзя.
– Да, именно о таких музыкантах обычно снимают фильмы, – сухо заметил он. – Но только когда они становятся знамениты.
Замечание было обидным, и Милли с трудом удалось скрыть, что ее передернуло от слов, ударивших в самое больное место. Конечно, ей давно пора кое-что выбросить из головы. Да и с Шоном разобраться. Он не мог понять, почему, несмотря на очевидную любовь к нему, Милли не хочет близости, и упорно не хотел порекомендовать ее другому педагогу.
Помня ту доброту, с которой к ней относились в доме родителей Шона, Милли никак не могла набраться смелости и попросить в середине семестра сменить ей преподавателя. А атмосфера на занятиях тем временем становилась все более и более напряженной.
Милли вспомнила, как она, хотя и без особого желания, все же показала Шону партитуру своего произведения. Он перелистал ноты и бросил их на стол.
– Милли! Стань же наконец взрослой. Это не партитура, а какой-то набор уличных песен!
Должно быть, на ее лице отразилось потрясение. Но это лишь еще больше рассердило Шона.
– Послушай, я, конечно, понимаю, что с такими предками, как у тебя, это трудно признать, но тебе следует смириться с мыслью, что ты не Шопен! Ты сможешь обеспечить себе вполне сносное существование, давая уроки музыки, не более того…
Милли попыталась отогнать тяжелые воспоминания и еще больше рассердилась на Бредли. Конечно, он не виноват в том, что с ней случилось, но тем не менее именно он напомнил тот неприятный разговор!
– Вы правы! – с ненавистью произнесла она. – Фильмы действительно делают только о знаменитостях. Большинство же из нас едва сводит концы с концами.
– К таким музыкантам, как падчерица Питера Крейтера, это явно не относится, – вкрадчиво заметил он.
Их глаза встретились, и Милли поразилась чувству взаимной неприязни, явственно возникшей между ними. Это даже подбодрило ее. Ведь Рональду Бредли наплевать на всех, а она всего лишь за пять минут разговора умудрилась вызвать его ненависть.
– Надеюсь, что так, – парировала она.
– Но Питер говорил, что ты… – изумленно произнесла Джуди.
Она, похоже, собиралась объяснить, что Милли просто никогда не играет доброму и горячо привязанному к ней, и, следовательно, не способному объективно оценить ее профессионализм отчиму. Но Милли не считала, что Рональду Бредли нужны такие подробности, и сделала вид, что уронила бокал.
Кругом раздались возгласы сочувствия. Джуди подозвала официанта. Тот ловко и быстро собрал осколки. Как Милли и предполагала, только Бредли никак не отреагировал на происшествие. Когда суматоха улеглась, он немигающим взглядом посмотрел Милли прямо в глаза.
– Если я предложу вам свой бокал, вы тоже запустите им в меня? – по-американски тягуче произнес он, подчеркнув слово «тоже».
– Не будьте смешным. Я сделала это не нарочно.
– Да?
– Да, – с вызовом выпалила Милли. – Просто я невезучая, из тех, кого называют растяпами.
– И частенько такое с вами случается? – Казалось, он продолжает забавляться.
– Иногда, – натянуто призналась она. – У меня плохая координация движений.
– Я бы сказал, что на этот раз ваши движения были прекрасно скоординированы, да и сам момент выбран очень удачно. О чем же таком секретном собиралась рассказать Джуди, что вам даже пришлось выронить свой бокал?
Милли свирепо посмотрела на него и огрызнулась:
– Не имею ни малейшего представления. Я музыкант, а не экстрасенс, читающий чужие мысли.
– В таком случае, вы поистине находчивая леди, – сказал он. – Мне кажется, что мои мысли вы читаете довольно верно, а ведь мы с вами едва знакомы.
Милли даже вздрогнула от неожиданности. Именно об этом она только что подумала.
– Или все дело только в том, что вы действительно моя большая поклонница? – с мягкой издевкой поинтересовался он, заметив ее волнение.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
– Вы, мистер Бредли, надеюсь, уже поняли, что я не являюсь вашей поклонницей?
По его лицу можно было понять, что удар засчитан.
– Но почему же тогда вы захотели побеседовать со мной?
Милли вспомнила, как по-дурацки фальшиво Джуди представила их друг другу, и покраснела от злости.
– Это была не моя идея.
– Чья же? Уж не подрабатываете ли вы, выполняя заказы бульварной прессы?
У него на скулах заходили желваки, но при этом он не выглядел агрессивно. Холодный и умный взгляд скорее характеризовал его как человека, способного справиться с любыми неприятностями. Именно такой неприятностью и была сейчас Милли.