Мысли хаотично метались у нее в голове, и тут человек на террасе неожиданно подошел вплотную к окну, взялся за латунную ручку и с силой дернул ее. Милли узнала его, и ее охватила ярость.
Дрожащими руками она открыла дверь.
– Что, черт побери, вы себе позволяете? – сказала она дрожащим от гнева и еще не отпустившего ее страха голосом.
Откинув назад голову, Рональд Бредли засмеялся.
– Я проследил за вами, когда вы поднимались по пожарной лестнице, – признался он.
– Проследили?! – От переполнявшей ее ярости Милли едва могла говорить.
– На вечеринке было скучно, – спокойно сказал Бредли, словно это в достаточной степени объясняло его поведение. – Подвиньтесь, дорогая.
Сильные руки, прикосновение которых Милли все еще хорошо помнила, бережно отодвинули ее, и он вошел в комнату.
Бредли нащупал выключатель, и через мгновение гостиная Пита наполнилась мягким светом.
Рональд лукаво ухмыльнулся.
– Будьте как дома, – пробормотал он. Милли не сдвинулась с места.
– Это один из ваших глупых трюков?
– Трюков? – невинно переспросил он. Она презрительно фыркнула.
– Да-да, именно трюков! Из тех, что время от времени попадают на страницы газет.
– А я думал… – Бредли слегка пожал плечами, – что вы не из моих поклонниц, мисс Роббинс.
– Я просто читаю газеты, – сухо ответила она.
– Просто у меня порой бывает хорошее настроение, вот и все. Но я всегда возмещаю убытки.
Милли вдруг вспомнила о фотографе на вечеринке у Джуди.
– В том числе и разбитые фотоаппараты? Его губы плотно сжались.
– Никогда.
– Вы нарочно разбили камеру, я видела, – повысив голос, произнесла она. – Это тоже последствия вашего хорошего настроения?
– Нет, – ровным тоном ответил он.
– Вы абсолютно безответственный человек, – с отвращением заявила Милли.
– Возможно, вы правы, – согласился Бредли. – Но почему бы вам не войти и не запереть дверь?
Она действительно начала мерзнуть в тонкой блузке, поэтому неохотно покинула террасу, потирая озябшие плечи, и вгляделась в его лицо.
Его нельзя было назвать красивым – сильное, с широкими скулами, глубокими складками у рта и небольшим шрамом на правой щеке оно свидетельствовало о том, что его обладатель прожил нелегкую жизнь и немало повидал на своем веку… Глаза же…
Именно в них, бесспорно, и заключалась неотразимая сила его обаяния. Холодные, полные блеска, они, казалось, были исполнены высокомерия ко всему.
Рональд Бредли небрежно оперся о край бесконечно дорогого для Пита столика из итальянского мрамора и ухмыльнулся.
– Я еще никогда не встречался с рыжеволосой девушкой, – нагло заявил он.
Милли ахнула от изумления, но затем с возмущением посмотрела на него.
– Со мной вы еще не начали встречаться, – парировала она. – Вам удалось проникнуть сюда, но еще одна столь же «остроумная» шутка, и вы снова окажетесь снаружи.
– Хорошо-хорошо. – Он поднял руки вверх, признавая свое поражение. – Не сердитесь, Золушка. Я буду паинькой.
Милли ядовито улыбнулась.
– Отлично. А теперь извольте объяснить, что вы здесь делаете. – Прежде, чем он успел раскрыть рот, она добавила:
– И не смейте называть меня Золушкой. Я на балу не была, да и вас вряд ли можно назвать прекрасным принцем. Итак, я вас слушаю.
К ее изумлению, он искренне рассмеялся.
– С этим нельзя не согласиться. Что я здесь делаю? – Бредли заговорщически понизил голос. – Я скрываюсь.
Милли пристально посмотрела на него.
– От полиции или от бандитов?
– Хуже, – покачав головой, сказал он. – От прессы.
Ее опыт общения с прессой ограничивался всего несколькими беседами с вежливыми иностранными корреспондентами, друзьями Пита, и музыкальными критиками. Но, подумала Милли, у кинозвезды, представляющей интерес для колонки светских новостей, дела действительно могут обстоять иначе.
– Почему? – с недоумением спросила она. Бредли бросил на нее пронзительный взгляд, но, поразмыслив, очевидно, решил, что ее неосведомленность объяснима, и пожал плечами.
– Вы имеете в виду вообще или в данном случае?
– И то и другое, – ответила она.
– Во-первых, я весьма подходящий материал для первых страниц газет – эдакий уличный мальчишка, который никак не может забыть о своем плебейском происхождении. Люди проявляют интерес к подобным публикациям, – сказал он с жестокой иронией. – Особенно, когда у меня выходит новый фильм.
– А это так?
Он покачал головой.
– Нет. Если я правильно понимаю, в данном случае мы наблюдаем за сражением агентов. Милли внимательно посмотрела на него.
– Ничего не понимаю. Кстати, этот столик обошелся Питу в кругленькую сумму, и он им очень дорожит. Пойдемте лучше на кухню. Я приготовлю вам кофе, а вы тем временем попытаетесь мне все объяснить.
Когда Бредли закончил свой рассказ, Милли задумчиво спросила:
– Вы хотите сказать, что совсем не знали эту девушку?
– Я никогда не видел ее, даже в кино, – серьезно ответил он.
– И она вошла, когда вы принимали душ? – уточнила Милли. – Зная, что вы там? Не может быть! Вероятно, произошла какая-то ошибка.
– Но она привела с собой фотографа, – мрачно добавил он.
– И все же…
– Поверьте, Золушка, я знаю, о чем говорю, – не дав ей закончить фразу, сказал Бредли. – Они готовили замечательный рассказик о том, что я – грязный тип, соблазняющий невинных девушек. Прекрасные были бы заголовки! Так что без агента мне не обойтись.
– Не называйте меня Золушкой, – сердито бросила Милли. – То, что вы рассказываете, – просто глупости. Им нет смысла поступать подобным образом.
Бредли отрицательно покачал головой.
– К сожалению, есть. Студии «делают» агентов, а те, в свою очередь, «делают» из актеров звезд. Мой бывший агент – надеюсь, скоро я действительно смогу назвать его бывшим, – мог убедить руководство студии в том, что оно рискует, давая мне работу… – Он пожал плечами. – И, если бы я отказался от него, то оказался бы не у дел. А другие студии тоже не стали бы спешить заключать со мной контракт.
– Но это же чудовищно несправедливо!
– Вы абсолютно правы, Золушка.
– Не…
– Хорошо, хорошо. Извините. Вы слишком легко заводитесь – наверное, оттого, что у вас рыжие волосы.
– Ничего подобного, – четко выговаривая слова, произнесла Милли. – Я, например, прекрасно нахожу общий язык с «трудными» детьми.
Его брови удивленно взлетели вверх.
– В самом деле?
Милли опять захотелось влепить ему пощечину.
– Значит, журналисты все еще преследуют вас? Вероятно, им от вас крепко досталось.
– Единственное, что мне оставалось, – цинично произнес Рональд Бредли, – это убежать от них. Добро побеждает только в сказках, в реальности же умный человек вынужден скрываться.
– А вы, конечно же, считаете себя таковым?
– Жизнь меня кое-чему научила, – сказал он. Милли рассмеялась.
– Значит, именно так вы и поступили? Смотались?!
– Да, но только после того, как свел с ними счеты.
Что ж, видимо, его репутация громилы вполне заслуженна, с мрачной иронией подумала она.
– Каким образом?
Бредли приглушенно засмеялся.
– Я засунул их под душ, а сам ушел, прихватив с собой фотоаппарат, – с удовлетворением произнес он.
Милли с трудом подавила смех.
– Их обоих? Как?
– Связал полотенцем и включил воду, – спокойно пояснил он.
– Но ведь это преднамеренное нанесение ущерба, – с притворным неодобрением заметила она.
Бредли ухмыльнулся.
– Фотоаппарат не пострадал, и я отошлю его им обратно. Конечно, без пленки.